Исторические романы и повести. Книги 1-9

Рассвело. Персы не нашли в запустелом городище ни пленников, ни добычи. Зато на площади возвышался холм из голов. То были головы мидян, оставленных Дарием. Это зрелище так потрясло царя, что он в припадке отчаяния едва не вонзил себе в горло кинжал. Дарий жалел не мидян — он сожалел о пропавшей добыче. С чем предстанет Ахеменид перед глазами верховных жрецов, с нетерпением ожидающих его в храмах Персеполя?

Иранцы принесли в жертву Ахурамазде белого коня и собирались в путь, однако путь оказался закрытым: на равнине их ждал Сохраб. Толпы массагетов стояли неподвижно, без всякого шума, и ждали, когда выйдут враги. Они не нападали, не спешили нападать — они хотели растянуть мучения охотников за рабами.

Персы решили пробиться на юг через болота. Разведчики отыскали зыбкую извилистую тропу. Дарий отправился вперед с отрядом «бессмертных». За персами следовали арабы. Шествие замыкали наемники.

Коэс неловко сидел на слишком горячем варварском коне и хулил Мойр, богинь судьбы, за то, что они сделали его кентавром. Всадники ехали попарно между двумя стенами необыкновенно высокого тростника. Густые метелки сплетались наверху, образуя шелестящую от ветра кровлю, и в редкие просветы заглядывало хмурое небо. Лошади увязали по колено и часто падали. Из чащи доносились крики диковинных птиц. От комаров не было спасения. Иногда в стороне от дороги раздавалось грозное рычание, и за кустами тамариска бесшумно пробегали огромные полосатые кошки.

Массагеты выждали, когда войско Дария окажется на острове среди болот, и подожгли заросли. Тысяча потерявших голову завоевателей сгорела в бушующем пламени и задохнулась в клубах дыма. Другие бежали по дебрям напролом и тонули в протоках Аранхи, слыша крик массагетов:

— Ширак идет! Ширак!

У Дария оставалась единственная надежда на спасение — мост. До него вместе с царем добрались всего восемь тысяч воинов. Чем ближе подходили персы к месту переправы, тем громче стучали их сердца, тем веселей становились люди. Все воспрянули духом уверовали в избавление от гибели.

Но моста не было! На пустынной реке Ахеменид не увидел ни одной лодки, ни одного жалкого челнока. На этом берегу возвышался еще один холм из черепов мидян, а на противоположной стороне, к ужасу Дария, персов ждали тысячи воинов в рогатых шлемах. И ждали не в гости. Шах-Сафар, узнав о подвиге Ширака, пожертвовал ради общего дела заложниками, находившимися в Марге, и выступил против своего «старшего брата».

Проклиная и Аримана, и Ахурамазду, готовые перерезать друг другу глотки, персы в неистовстве пускали в Аранху стрелы и рассекали воду кинжалами.

— Ширак идет! Ширак!

Отряды Сохраба охватили Дария полукругом. Засвистели стрелы. Сын Гистаспа заметался, точно скорпион в кольце огня. Отчаяние персов достигло предела. Не помня себя от ярости, они бросились на преследователей, изрубили в куски три тысячи массагетов, захватили свежих коней и ускакали на юг, сами не веря, что уцелели. Теперь их оставалось около пяти тысяч. Они мчались вдоль берега реки, надеясь оторваться от Сохраба, переправиться через Аранху или добраться до Согда.

— Ширак идет, Ширак!

Этот крик прозвучал в то утро, когда персы уже решили, что спасены. Навстречу им вышло войско дербиков и саков-хаумаварка. Подвиг Ширака заставил и Омарга с Томирис примириться с гибелью заложников. Никогда массагеты персов, а персы массагетов не рубили с таким ожесточением! И те и другие не щадили себя ради победы. Противники забыли о луках и поражали один другого секирами, кинжалами, камнями, разбивали черепа, распарывали животы, сдирали кожу с голов, среди грохота битвы привязывали добычу к поясам и снова брались за оружие, чтобы снять еще один скальп или расстаться со своим.

Над полем битвы звучало имя Ширака, ставшее боевым кличем разгневанного народа. Берег Аранхи чернел от трупов персов и массагетов. Бешенство придавало силу иранцам. О стойкие ряды греков разбивались отряды наездников пустыни. Арабы пускали в ход зубы и ногти. С нечеловеческим напряжением тысяча воинов Дария вывернулась из рук массагетов и бежала в заросли лоха.

Возле дербикского городища Чар-Джува сын Гистаспа и Гобрия на утлых тростниковых плотах переправили своих людей через Аранху. Тучи, скопившиеся в небе, разразились первым дождем. Оглушающе гремел гром; подобно Священному Мечу массагетов, сверкала молния. Потоки ливня хлестали по земле, иссушенной зноем долгих летних месяцев, клонили к вершинам дюн кусты тамариска и смывали слезы с лица Сохраба.

Долго смотрел Сохраб, стоя на берегу, на жалкие обломки великого арийского войска. Перед глазами старика проплывали видения: тревожное утро, когда «орлы» изгнали «оленей» из городища возле Синих Гор, высокие стены крепости безвестно сгинувшего Кунхаза, красивые очи Фароат, улыбка Ширака.

— Ахемениды! — Сохраб стиснул кулак. — Пусть ваши самые отдаленные потомки не забывают об этом дне!

Голос вождя растворился в ударах грома; казалось, сама природа предостерегала захватчиков.