Исторические романы. Книги 1-6

Сегодняшний же визит усугублялся тем обстоятельством, что, помимо доклада, Андрей Григорьевич намеревался обратиться к Орлову с просьбой.

Дело в том, что он решил принять участие и помочь Александру Васильевичу, пока имя елизаветградского провинциала еще не поросло травою забвения и было на многих устах. Хлопотать теперь было, по мнению опытного в житейских комбинациях старика, и удобнее, и полезнее для него самого, для Свияжского: он знал, что присоединить свою личность к более или менее замеченному человеку бывает часто небезвыгодно.

Разговаривая с каким-то вельможей, сверкавшим орденскими звездами, но ожидавшим с кротостью агнца очереди войти в заветный кабинет, Свияжский, черед которого наступил, ожидал нетерпеливо и беспокойно легкого шума отворяемой двери.

Послышался слабый скрип петель. Стуча каблуками, громыхая палашом, вышел и удалился, не глядя ни на кого, какой-то кавалерийский полковник, взволнованный, красный как из бани, но улыбающийся. Затем раздалось долгожданное: «Пожалуйте!». Свияжский встрепенулся и, прервав на полуслове беседу со звездоносцем, быстро семеня ножками и приняв сладосто-почтительный вид, прошел на аудиенцию первого из вельмож российских.

Широкоплечий, краснощекий красавец, не вставая с глубокого, покойного кресла, приветливо кивая, протянул ему красивую, но огромнейшую длань, способную, казалось, одним ударом уложить быка.

— Садись, Андрей Григорьевич, — мягким баритоном проговорил Орлов, указывая на ближайший стул. — Рад повидаться с тобой. Верно, доклад притащил? Ох, уж эти мне доклады! — Орлов поморщился и потер шею.

— Докладик небольшой на сей раз, ваше сиятельство, — сладко заговорил старик, пустив во все лицо лучезарнейшую улыбку. — Очень даже небольшой. В один момент! — И он, осторожно присев на стул, быстро и сжато изложил содержание доклада.

Григорий Григорьевич слушал рассеянно. Когда Свияжский замолчал, он, пристально глядя в глаза старого дельца, отрывисто спросил:

— Поди, половина здесь вранья?

Андрей Григорьевич беспокойно зашевелился.

— Как можно, ваше сиятельство! Вранью разве тут место? — забормотал он скороговоркой. — Разве посмеем?

— Ну ладно! Давай, подпишу. — И, сильно налегая своей могучей рукой на мягкое и притуплённое гусиное перо, Орлов, брызгая чернилами, жирно вывел: «Гр. Орлов». Потом, присыпав песком, уложил бумаги в синюю папку и проговорил, откладывая их в сторону: — Завтра дам на подпись императрице. Заело поистине меня ваше многобумажье! — добавил он со вздохом.

Прием, в сущности, был кончен, Андрею Григорьевичу оставалось только откланяться и уйти. Но он медлил сделать это и маялся на стуле, пытливо посматривая на графа.

Орлов заметил.

— Андрей Григорьевич! Что-то у тебя есть еще сказать мне? — проговорил он.

— Да! Ежели бы минуточку вашего драгоценного времени. Прибыл в Санкт-Петербург сын елизаветградского помещика Александр Васильевич Кисельников. Может быть, ваше сиятельство изволили слышать?

— Кисельников? Кисельников? Из Елизаветграда. Постой! Да ведь об одном Кисельникове велела мне напомнить государыня. Он из реки кого-то спас.

— Это он самый и есть.

— Знакомый он тебе?

— Отец его — мой однокашник, а отчасти и родственник… Правда, дальний очень, но все же…

Теперь Свияжский не затруднялся признать свое родство с Кисельниковым.

— О чем же ты просишь за него?

— Записан он унтером в армию, а желательно было бы определить его в гвардию. Так вот, если бы ваше сиятельство…

— Хорошо, — быстро перебил его Орлов, — устроим. В гвардии такие пареньки нужны. Я скажу государыне. Он у тебя молодец, Андрей Григорьевич.

Старик просиял; теперь он был очень доволен, что решился походатайствовать за Кисельникова.

Свое ходатайство он предпринял по собственной инициативе. Он был очень осторожен в житейских делах; однажды, решив в уме, что парень может, пожалуй, и пригодиться при случае, он захотел посодействовать юноше выбраться на дорогу и таким образом сделать его обязанным ему, Андрею Григорьевичу, своею карьерой.

Встретившись с Кисельниковым после беседы с графом Григорием Григорьевичем, Свияжский добродушно похлопал его по плечу и, хитро подмигивая, сказал:

— Дело твое, деточка, на мази! Старик Андрюшка похлопотал.

Александр Васильевич, который уже оставил всякую мысль о службе в гвардии и все еще находился ни при чем, удивленно взглянул на него и спросил:

— Какое дело, Андрей Григорьевич?

— А уж такое! Пока молчок. Скоро получишь хорошую бумажонку… Выйдешь в люди, смотри, нас, старых, не забудь…

«Бумажонку» Кисельников действительно вскоре получил: она гласила, что «буде он желает поступить сержантом в лейб-гвардии Семеновский полк, с выслугой двух недель за рядового, то ему надлежит без замедления явиться к командиру оного полка».