Исторические силуэты

Первым председателем Петербургского Совета, правда всего на один день, стал меньшевик Саул Зборовский. Затем его сменил на этом посту беспартийный присяжный поверенный Г. С. Хрусталев-Носарь, вскоре примкнувший, однако, к меньшевикам, а после его ареста 26 ноября возникло нечто вроде триумвирата — президиум в составе меньшевиков Д. Ф. Сверчкова и П. А. Злыднева (первый был конторским служащим, второй-рабочим), а также внефракционного социал-демократа Л. Д. Троцкого. Последний работал в Совете под именем Яновского, поскольку был родом из деревни Яновка. До этого он формально был лишь членом исполкома Совета и даже не имел там решающего голоса, ибо официальные представители революционных партий пользовались в Совете лишь правом совещательного голоса. Однако реальная его роль в Совете была неизмеримо важнее: он являлся автором основных резолюций и докладчиком по важнейшим пунктам повестки дня, самым популярным оратором и редактором «Известий Петербургского Совета рабочих депутатов». В то время как Ленин, который вернулся 8 ноября в Петербург, продолжал оставаться в подполье, Троцкий постоянно был на виду, набирая очки в негласном соревновании за лидерство и популярность в рабочей среде. Не случайно 27 ноября во время выборов президиума Совета он получил более 300 голосов, Сверчков и Злыдиев — примерно по 280, большевик Кнунянц — более 200, а один из эсеровских лидеров, Авксентьев, — лишь 75, причем ни Кнунянц, ни Авксентьев в состав президиума не вошли^{529}.

А. В. Луначарский, находившийся в то время в Петербурге и часто общавшийся с В. И. Лениным, вспоминал: «Я помню, как кто-то сказал при Ленине: «Звезда Хрусталева закатывается, и сейчас сильный человек в Совете — Троцкий»». Ленин как будто омрачился на мгновение, а потом сказал: «Что же, Троцкий завоевал это своей неустанной и яркой работой»^{530}.

Он появился впервые на третьем заседании Совета 15 октября. Эту дату отметил Троцкий на полях текста обвинительного заключения по делу Петербургского Совета, готовясь в 1906 г. к выступлению на суде. 17 октября, в день, когда под напором революции Николай II издал манифест с обещанием демократических свобод, Троцкий стал членом исполкома Совета. Большой популярностью пользовалась в те дни оценка манифеста, данная им в третьем номере «Известий Петербургского Совета рабочих депутатов»: «И вот конституция дана! — писал он. — Дана свобода собраний, но собрания оцепляются войском. Дана свобода слова, по цензура осталась неприкосновенной. Дана свобода науки, но университеты заняты солдатами. Дана неприкосновенность личности, но тюрьмы переполнены заключенными. Дан Витте, но оставлен Трепов. Дана конституция, но оставлено самодержавие. Все дано — и не дано ничего. Жалкие, лживые обещания даны с наглым расчетом обмануть народ. Ни злодейский приказ «Не жалеть патронов», ни предательский манифест 17 октября не могут изменить тактику пролетариата. Чего не даст стачка, то будет добыто вооруженным восстанием. Пролетариат бодро и уверенно встречает грядущий день. Могут ли это о себе сказать г. Витте или его жалкий хозяин?»

18 октября Петербург бурлил, обсуждая царский манифест. Рабочие и студенты решили провести демонстрацию, чтобы выразить свою радость по поводу первой серьезной победы народа и вместе с тем заявить о необходимости продолжения борьбы. Их представители явились в Совет с просьбой выделить руководителей демонстрации, которыми стали Троцкий, большевик Кнунянц и Хрусталев-Носарь. В ходе этой манифестации проходили летучие народные митинги. На одном из них с балкона университета выступил Троцкий, закончивший свою речь эффектным театральным жестом, вполне отвечавшим настроению толпы: он разорвал текст царского манифеста на мелкие клочки и эти парящие в воздухе обрывки призрачной «конституции» символизировали не только бумажный характер этого акта Николая II, не только законное недоверие к царю-убийце, но и мощь народа, который незримо стоял в ту минуту за спиной оратора.