Исторические силуэты

Но различия между Троцким и Лениным действительно были, хотя и не всегда там, где их искали прежде. Несмотря на то что Ленин сознательно не шел на конкретизацию своих представлений о сроках демократического этапа революции в России, не подлежит сомнению, что Троцкий намного превосходил его в стремлении уплотнить и сжать этот этап во времени, предполагая при этом решать задачи буржуазного переворота в основном силами рабочих, а не всего народа во главе с пролетариатом. Не отрицая большого значения аграрного вопроса в такой крестьянской стране, как Россия, Троцкий тем: не менее считал главной ареной революции город. Что касается роли крестьянства в революции, то Троцкий оценивал ее намного скромнее, чем Ленин. «История — по может вверить мужику задачу раскрепощения буржуазной нации, — писал Троцкий. — Вследствие своей разбросанности, политической отсталости и в особенности вследствие расчленяющих крестьянство глубоких внутренних противоречий, из которых нет выхода в рамках капиталистического строя, крестьянство способно только нанести старому порядку несколько сильных ударов с тыла: с одной стороны, стихийными восстаниями деревни, вызывающими замешательство и панику, с другой — внесением недовольства в армию». Решающие же события революции произойдут в городах^{523}. Одновременно Троцкий заранее драматизировал противоречия между крестьянами и рабочими, фактически отводя российской деревне ту же роль, которую сыграла Вандея в Великой французской революции конца XVIII в. При этом он ничего не говорил об огромной массе беднейшего крестьянства и сельского пролетариата, которая могла стать союзником пролетариата в социалистической революции, а также о возможности нейтрализации неизбежных колебаний крестьянина-середняка.

В то же время, выдавая желаемое за действительное, Троцкий явно ускорял в своем разгоряченном воображении ход мирового революционного процесса и преувеличивал возможности политической и экономической помощи, которую могла бы получить революционная Россия от победившего западноевропейского пролетариата. Впрочем, подобные иллюзии разделяли тогда многие революционеры, в том числе и большевики.

Теория «перманентной революции» неотделима от взглядов Троцкого на особенности русского исторического процесса. Он видел их в страшной отсталости России, огромной относительной самостоятельности и независимости самодержавия от господствующих классов, неразвитости средней и мелкой городской буржуазии, засилии иностранного капитала, постоянном вмешательстве государства во все стороны экономической и общественной жизни страны. В итоге Троцкий приходил к выводу, что на политической арене России действуют лишь две главные силы: самодержавие и пролетариат. Что же касается так называемых промежуточных слоев, то им в схеме Троцкого отводилась сугубо служебная, вспомогательная роль. Не случайно, отвергая ленинский лозунг революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, он заменял его гораздо более жесткой и вместе с тем неопределенной формулой: диктатура пролетариата, опирающегося на крестьянство. Троцкий допускал, что российский пролетариат может проиграть свой первый бой с царизмом, но видел единственный путь к спасению России в прорыве рабочего класса к власти внутри страны и в мировой пролетарской революции.

При этом Троцкий был убежден в том, что стоит только пролетариату оказаться у власти, как неумолимая логика классовой борьбы толкнет его на путь экспроприации фабрик и заводов и введения на них, по крайней мере на крупнейших, государственного или коммунального производства. В этом он видел естественный ответ рабочих на саботаж капиталистов, применение ими локаутов, отказ буржуазии ввести 8-часовой рабочий день и т. д. Вслед за этим должны были последовать конфликты рабочих с крестьянством, которое глубоко проникнуто частнособственнической психологией, а дальше недалеко уже было и до гражданской войны. Таким образом, считал Троцкий, если даже Ленину и удастся создать широкое коалиционное правительство из крестьян и рабочих в духе революционно-демократической диктатуры этих двух классов, долго их сотрудничество продолжаться не сможет: либо крестьянская партия усмирит рабочих, либо; рабочие устранят эту партию от власти^{524}.

Многое из этих прогнозов, хотя и с известными модификациями, сбылось в 1917–1921 гг. Достаточно напомнить здесь о разрыве большевиков с их партнерами по правительственной коалиции — левыми эсерами, переходе к продразверстке, крестьянских мятежах против Советской власти. Однако жизнь доказала, что пролетарская диктатура в Советской России оказалась и сильнее, и прочнее, чем это виделось Троцкому в годы первой российской революции.