Исторический калейдоскоп

В недавнем прошлом он носил имя Мечислава Ярославского. Коллеги из Разведупра знали его под оперативным псевдонимом Ибрагим. Настоящим своим именем он не пользовался уже много лет. Оно было надёжно скрыто в личном деле вместе с важнейшими вехами его блистательной биографии, возможной только в революционную эпоху.

В родном Гомеле его звали Владимир Степанович Нестерович. 1895 года рождения, из рабочей семьи. Перед войной успел поработать слесарем в железнодорожном депо. На фронте с 1915 года. Окончил военное училище, революцию встретил в чине штабс-капитана. С «золотопогонным» прошлым порвал решительно и навсегда. В феврале 1917 года обзавёлся большевистским партбилетом, годом спустя откликнулся на призыв Троцкого к офицерам вступать в Красную армию. Быстро продвигался по службе.

Сослуживцы отмечали сказочную храбрость, а также крутой нрав Нестеровича: скорый на расправу, мог осудить на расстрел за малейшее разгильдяйство. За бои с Добровольческой армией был награждён орденом Красного Знамени и почётным оружием. В январе 1921 года, во главе летучего корпуса из трёх тысяч штыков и сабель больше трёх недель преследовал армию Махно, разметав отряды его лучших атаманов. Впрочем, в заслугу себе эту эпопею не ставил. Говорил, что кажется сам себе Михельсоном, который усмиряет восстание Пугачёва. Гражданскую войну закончил в должности командующего 9-й кавалерийской дивизией. Прошёл переподготовку в Военной академии. В августе 1924 года был определён на легальную работу в Разведупре и откомандирован в Австрию.

Садясь в дипломатический вагон венского поезда, он не подозревал, что перелистывает последнюю страницу своей жизни.

Взрыв в соборе Святой Недели

В Вене военный атташе Ярославский занимался широким кругом дел, включая секретное военное сотрудничество Советской России с Германией. Но основной его специализацией была координация работы с балканской секцией Коминтерна.

Особого внимания требовали болгарские дела. В стране происходили кровавые события. Военный переворот привёл к власти националистическую партию Народного согласия, лидерам которой царь Борис III передал все рычаги управления. Правительство и коммунисты боролись друг с другом с крайней степенью ожесточения. После разгрома Сентябрьского восстания 1923 года компартия Болгарии ушла в подполье, её руководители были арестованы или бежали в Москву. Но Военная организация Болгарской компартии сохранила свою структуру[22], а её вожаки фактически возглавили сопротивление. Нападения боевиков на глав городских префектур и депутатов заставили правительство усилить репрессии. В марте 1925 года был ужесточён Закон о защите государства. Теперь смертной казни подлежали не только коммунисты, но и те, кто помогал их укрывать. Не довольствуясь этим, правительство прибегло к пыткам и тайным убийствам арестованных. Сильный удар по боевикам был нанесён 26 марта, когда в перестрелке с полицией погиб Яко Доросиев, глава оперативного отдела Военной организации.

И тогда остававшимися на свободе руководителями подпольщиков завладела отчаянная идея. Нет смысла распылять ослабленные силы, организуя убийства отдельных исполнителей и вдохновителей белого террора. Нужно покончить сразу со всем фашистским правительством, для чего необходимо собрать правительственную верхушку в одном месте. Столичный собор Святой Недели отлично подойдёт для этой цели. Поводом послужит панихида по какому-нибудь видному деятелю правительственной партии, которого следует заблаговременно прикончить. Собор будет заминирован и взорван. Сила взрыва должна быть достаточной, чтобы вызвать обрушение огромного купола, который погребёт под собою и живых, и мёртвых.

Этот дьявольский план пробудил надежды руководства Коминтерна на оживление революционного движения в Болгарии и встретил полное одобрение в Москве. Товарищ Ярославский получил задание оказать организационную поддержку заговорщикам.

Исполнение чудовищного теракта было поручено боевой группе («шестёрке») Петра Абаджиева, который имел среди соборного духовенства своего человека — церковного сторожа Петра Задгорского.

Ярославский был посвящён во все детали подготовки операции. Он выступал передаточным звеном между боевиками и высокими чинами на Лубянке и в Коминтерне. От мысли о масштабах кровопролития захватывало дух, но не так, как на фронте, когда он, бывало, клал из пулемёта на землю вражеские цепи, а до тошноты, до головокружительного замирания сердца. Он отлично понимал, что будут невинные жертвы, что их будет много и что они — просто зёрна в жерновах истории. Перемелется, мука будет. Обсуждать нечего и не с кем. У каждого своя роль в этом деле. Ему выпало всё знать, за всё отвечать и ненавидеть себя.