Исторический маразм Кремля и «Болота»

в) по политическим мотивам (исключение из партии) — 782

г) как арестованные и осужденные — 257

Всего: — 4918

Некоторые историки-сталинисты берут эти справку, суммируют всех арестованных, получают менее 11 тысяч, радостно уличают оппонентов в четырехкратном завышении репрессий, но наказание за столь легковесный подход следует немедленно. Оппоненты ехидно указывают, что в справке отсутствовала статистика по военно-воздушным силам, и задают вопрос о дальнейшей судьбе командиров, проходящих по категории «уволенные по политическим мотивам (исключенные из ВКП (б) — по директиве ЦК ВКП (б)». Согласитесь, вряд ли после увольнения из армии и вышвыривания из партии доброе советское начальство отправляло их на черноморские курорты для поправки здоровья.

Чтобы установить истину, следует обратиться к другим источникам. Например к опубликованной на сайте http:// mozohin.ru справке о движении обвиняемых, привлеченных по следственным делам, составленной по документам Архива президента РФ, Государственного архива Российской Федерации, Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории, Центрального архива ФСБ России и его филиалов. Она не совсем полна, но данные за самый кровавый — 1937 год в ней есть, и, согласно им, таковыми значится 7650 красных командиров всех уровней. То есть за вычетом 4474 арестованных по справке Щаденко, получается, что из 11 104 уволенных из партии по политическим мотивам и неизвестного количества арестованных командиров военно-воздушных сил за решеткой оказалось 3176 человек.

По расчетам также плотно работавшего с архивами автора уже упоминавшейся монографии «Трагедия РККА 1937—1938» Олега Сувенирова, количество арестованных и уволенных из армии авиационных командиров составляло 15,6% от прочих. (Личный состав ВВС составлял порядка 10% от всех военнослужащих, но доля комсостава там была выше.) Согласно пропорциям Сувенирова, в 1937 году к 4474 арестованным прибавится 698 летчиков, а среди 2488, оказавшихся в камере после увольнения, летчиков получается 336, остальных 2152. Всего из 15750 уволенных в 1934—1938 гг. арестованными выходит 3052 человека. Итого 10658 арестованных на службе, 3052 — после увольнения и 1663 командира из военно-воздушных сил плюс 476 авиаторов после увольнения, а в итоге 15849 человек — в полтора раза больше, чем по мнению ортодоксальных поклонников Сталина.

Добавим 194 командира, арестованных, по данным Мозохина, в 1940 году, и некоторое количество до 22 июня 1941 года и сразу после начала войны по предвоенным приказам. (Именно тогда были арестованы и впоследствии расстреляны бывшие заместители наркома обороны по авиации Александр Локтионов и Павел Рычагов, помощник начальника Генерального штаба по авиации Яков Смушкевич и ряд других авиационных военачальников.) Не забудем и о сотнях военных, пострадавших в 1930— 1931 гг. в ходе спецоперации, получившей название «Весна». Наконец, не станем проводить границу между осужденными на расстрел и лагеря и освобожденными по суду или в ходе следствия… Все равно не то что до 40 тысяч не дотягивает — даже половины не выходит.

Можно долго спорить о роли предвоенных репрессий в Красной Армии. Утверждать, что они спасли страну от маршальского путча и гражданской войны, наподобие бушевавшей в Испании в 1936—1939 гг. Скептически отзываться о военных талантах расстрелянных или, напротив, превозносить их. Помнить о расстреле не менее половины репрессированных и сомневаться, что они являлись заговорщиками. Учитывать, что значительная часть репрессированных вскоре вышла на свободу и вернулась в армию, или настаивать на деморализации комсостава после арестов и расстрелов тысяч своих товарищей…

Но чтобы предметно обсуждать столь серьезную тему, надо для начала владеть предметом, используя реальные документы, а не «одну книжку». Кантор же такое делает регулярно. Так, в газете «Известия» за 26 января 2004 года она сослалась на анонимного инженера-гидролога, который якобы лично наблюдал вазочку с пирожными на столе у партийного лидера голодающего блокадного Ленинграда Андрея Жданова.

Только чего ожидать от свистушки, которая даже правое полушарие своего мозга не может привести в согласие с левым? Открыв подшивку газеты нашего любимого правительства, можно увидеть, что эрмитажная советница, рассказывая о расстреле царской семьи, сперва сообщает, что «нет никаких доказательств того, что произошедшее в Ипатьевском доме санкционировалось верховной большевистской властью. То, что в советское время преподносилось как скоординированное и продуманное решение руководителей первого звена, на деле, вероятнее всего, являлось местной инициативой»^{22}.