Истории для кино

А бык себе равнодушно стоит и мерно отмахивается хвостом от мух.

Булыжник на цепочке все увеличивает амплитуду, заклинания переходят в невнятное бормотание, еще секунда – и гипнотизер валится наземь без чувств. К нему бросаются ассистенты, уносят в тень, обмахивают газетой. Александров шлепается в кресло с надписью на спинке «режиссер», обхватывает голову руками и, раскачиваясь, твердит одно и то же: все пропало, что делать, все пропало… Все сочувственно смотрят на него, не в силах ничем помочь. Даже Утесову становится жаль режиссера:

– Григорий Васильевич, не надо отчаиваться. Вот когда я служил в армии…

– Что вы несете! – стонет Александров. – Когда это вы служили в Красной Армии?

– Я не в Красной, я – в царской, – уточняет Утесов. – Так вот, наш подпрапорщик Назаренко рассказывал байку… Один старик говорит другому: «Помнишь, нам в армии, чтоб мы на девчонок не отвлекались, в чай подливали бром?» – «Ну, помню. И что?» – «Да вот, этот бром через сорок лет начинает действовать!»

Окружающие смеются, а режиссер взрывается:

– Опять вы с дурацкими одесскими шуточками!

– Какие шутки? – удивляется Утесов. – Я серьезно.

– Что серьезно?

– Быку нужно дать бром.

– Уберите от меня этого сумасшедшего! – кричит Александров. – Уберите, я за себя не ручаюсь!

Но тут вмешивается Бабель. Поправив очки на носу, он солидно говорит, что в отличие от Утесова служил не в царской, а в Первой конной армии Буденного, и свидетельствует, что, когда надо было оперировать раненного коня, его усыпляли котелком брома. Режиссер смотрит на писателя с детской доверчивостью:

– Это правда?

Писатель уверяет:

– Чистая правда!

Александров вскакивает и кричит:

– Бром! Немедленно достаньте бром! Где хотите – в аптеках, в больницах…

Ассистенты срываются с места и убегают. Гримерша Раиса стонет от счастья:

– Леонид Осипович! Я знала: вы – самый умный, вы – волшебник!

Утесов жмет руку Бабелю:

– Спасибо за поддержку!

– Как одессит – одесситу, – улыбается Бабель. – Ну, до вечера!

– До ужина, – уточняет Утесов. – Рванем в «Гагрипш» – там готовят такой аджабсандал!

– Ой, я обожаю аджабсандал! – опять влезает гримерша. – Леонид Осипович, хотите, я вам сама его приготовлю вечером?

– Девушка, – напоминает Тоня, – к вечеру Леонид Осипович ожидает прибытие любимой супруги!

Раиса скисает. Бабель с Тоней уходят. А на площадке появляется редактор с каким-то пакетом в руке и просит Григория Васильевича, Леонида Осиповича и Николай Робертовича проследовать за ним.

Александров, Утесов и Эрдман усаживаются в беседке, Редактор сообщает, что конкурс «Комсомольской правды» на лучший текст песни для фильма окончен и Москва прислала результаты. Редактор вспарывает пакет.

– Компетентное жюри признало лучшим текст… – Он достает из пакета официальный бланк. – … текст поэта Лебедева-Кумача.

– Я так и чувствовал! – сияет Утесов.

– По-моему, вы не чувствовали, а знали, – заявляет Александров.

Утесов невинно удивляется:

– Откуда я мог знать? Вы же слышали – компетентное жюри…

Редактор вдруг задумывается:

– Лебедев… Кумач… Где-то я слышал эти две фамилии…

– Одну! – Александров кивает на Утесова. – От него вы и слышали! Говорю же, он все знал!

– Лебедева-Кумача? – опять играет невинность Утесов. – Конечно, знал и знаю. Очень талантливый поэт. Но про победу на конкурсе – ни сном, ни духом!

В их спор вмешивается Эрдман:

– Послушайте, может, мы все-таки почитаем этого Лебедева с Кумачом?

– Разумно, Николай Робертович, – соглашается редактор.

Он надевает очки в роговой оправе и читает – скучно, невыразительно, запинаясь:

– Легко на сердце от песни… песни веселой, она скучать не дает никогда, и любят песни деревья… нет, деревни… и села…

Утесов слушает с невыразимым страданием и не удерживается, выхватывает у редактора бумагу:

– Позвольте, я лучше сразу спою – мелодия ведь у нас есть!

И он запевает, честно глядя в бумагу, но очевидно, что слова ему уже давно знакомы:

Легко на сердце от песни веселой,
Она скучать не дает никогда.
И любят песню деревни и села,
И любят песню большие города.

Александров и редактор слушают очень серьезно. Эрдман с улыбкой негромко отбивает ритм по столу ладонями.

Нам песня жить и любить помогает,
Она, как друг, и зовет, и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет!

Утесов обрывает песню и победно восклицает:

– Блеск! А?

– Совсем другое дело! – одобряет Эрдман.

– Да, это гораздо лучше, – вынужден признать и Александров.

– Лучше – не лучше, но именно это утверждено и подписано! – ставит точку редактор.

Александров встает:

– Надо дать задание – переснять песню.

– Зачем? – не понимает редактор.

– Костя же пел старый текст, а новый не совпадет на экране по артикуляции…

– Григорий Васильевич! – строго обрывает редактор. – Мы не позволим тратить лишние народные деньги на эту вашу… артикуляцию!