Истории для кино

В своем партиотическом порыве утесовские музыканты были не одиноки – весь советский народ отдавал что мог для помощи Красной Армии. У пунктов приема Фонда обороны выстраивались очереди женщин и стариков, они несли самое дорогое: золотые колечки, серьги и цепочки, столовое серебро и часы, нательные крестики, царские червонцы и советские рубли, которые припасали на черный день, но теперь всем сердцем понимали, что этот черный день настал.

Православная церковь тоже призвала своих прихожан помочь Родине. Между прочим, церковь тогда даже не являлась юридическим лицом, но митрополит Сергий послал телеграмму Сталину с просьбой открыть церковный счет помощи фронту, и Сталин это разрешил, тем самым как бы легализировав церковь. На деньги православных прихожан были построены авиационная эскадрилья «Александр Невский» и танковая колонна «Дмитрий Донской».

В 1943 году после долгой переписки, просьб и отказов, наконец, было разрешено вернуться из эмиграциии Александру Вертинскому. Великий артист привез на родину вагон медикаментов для фронта.

И вот, Утесов, перекрывая свист ветра в чистом летном поле, кричит с крыла самолета:

– Эти боевые машины – наш вам подарок! Артисты не умеют стрелять, не умеют водить танки и самолеты… Но мы собрали, что заработали, и вручаем эти штурвалы в ваши надежные руки. А наше оружие – музыкальные инструменты. И пусть наши песни сопровождают вас, когда вы полетите бить фашистов!

Летчики стаскивает Утесова с крыла и начинают его качать.

– Я ж рассыплюсь! – смеется он, взлетая к небу. – Отпустите старичка!

Его бережно возвращают на землю. И он серьезнеет:

– Вы слышали песню «Одессит Мишка»? Так вот, этот Мишка… ну, пусть не тот самый, а один из многих геройских хлопцев… погиб на моих глазах. Он был простой матрос и очень хотел вернуться домой, к родной маме, к любимой девушке. Но уже не вернется. Я вас очень прошу, отомстите фашистским гадам за Мишку-одессита и обязательно вернитесь к тем, кто вас ждет!

Новый 1944 год Утесовы встречают в московской квартире. За столом – Леонид Осипович, Дита, Альберт, музыканты оркестра. Утесов встает с бокалом в руке. За ним встают и остальные. Он предлагает выпить за уходящий сорок третий год – год военный, год тяжелый. Появляется Елена Осиповна с блюдом пирожков и удивляется: чего это все выстроились. Дита объясняет: мы провожаем старый год. Елена Осиповна строго возражает, что они рано начали прощаться со старым – до нового еще целых полчаса. А пока надо кушать пирожки. Альберт пытается сопротивляться теще:

– Но мы ведь уже все встали…

Елена Осиповна пресекает попытку бунта зятя:

– Как встали, так и сядете! А пирожки уже стынут.

Утесов находит компромисс: провожаем старый год и закусываем пирожками. Тут Елене Осиповне крыть нечем, и муж продолжает свой тост:

– Да, год был тяжелым военным годом… Но он принес великий перелом – Сталинград сломал хребет фашистской гидре! И подарил нам надежду на скорую и окончательную победу. Вот с надеждой на нашу победу давайте и проводим уходящий сорок третий!

Все выпивают. А Елена Осиповна напоминает:

– Пирожки!

Впрочем, напоминание излишне – все и так набрасываются на угощенье. Трубач признается дорогой Елена Осиповне, что он уже пятнадцать лет трудится в оркестре Утесова вовсе не из-за музыкальных фантазий Леонида Осиповича, а исключительно из-за ее пирожков.

– И рыбы фиш! – уточняет Пианист. – Подчеркиваю: и рыбы фиш!

Гитарист предлагает немедленно выпить за Елену Осиповну. И все немедленно выпивают. Раздается звонок в дверь.

– Дунаевский? – радостно предполагает Дита.

– Нет, он встречает у Лебедева-Кумача, – возражает Елена Осиповна.

От Дуни можно ожидать любых сюрпризов, – Утесов встает. – Без меня не пейте!

Он уходит открывать.

На пороге – заснеженные с головы до ног девушка и молодой человек с чемоданом. Утесов улыбается:

– Дед Мороз и Снегурочка? Но мы не вызывали, наверное, ошиблись адресом…