Истории для кино

Девушка улыбается Лёде – доброжелательно, но довольно равнодушно. А силач зашивает портновской иглой атласную туфельку Любаши и сердито зыркает на Лёдю.

Циркачи раскинули свой шатер на площади очередного городка. Лёдя работает уже не просто акробатический, а еще и музыкальный номер: кувырки, сальто и стойки на руках он перемежает с игрой на развешанных по арене бубнах, балалайках, трещотках и даже обычных бутылках. Да плюс к тому на руках и ногах Лёди – браслеты с бубенцами, которыми он тоже умудряется вызванивать если не мелодию, то хотя бы ритм.

Теперь уже Любаша восхищенно смотрит на него из-за кулис. К ней подходит силач Яков.

– Любуешься на своего конюха?

– Он не мой! – вспыхивает Любаша. – И он не конюх.

– Ага, ну да, старший клоун младшего подметалы!

Презрительно сплюнув, Яков уходит. Любаша огорченно всхлипывает.

Лёдя после номера вылетает за кулисы и при виде Любаши сияет.

– Видала, как я… – Он осекается, заметив ее слезы. – Что с тобой? Кто обидел?

– Да не обидел, а цепляется… Чего он – мы же с тобой просто друзья…

Лёдя осторожно утирает пальцами ее слезы.

– Конечно, друзья… Навеки! И я тебя никогда не обижу…

Любаша благодарно улыбается.

Лунной ночью Лёдя собирает в поле цветы, бережно складывает их в букет.

С этим букетом он подходит к отгороженному декорациями закутку, нерешительно топчется у входа. Вдруг оттуда раздаются шум борьбы и голоса:

– Яков Петрович, миленький, не надо… Ну, отпустите меня, ну, Яков Петрович! – жалобно просит Любаша

– Тихо, глупая! – бубнит Ярославцев. – Тихо, тебе ж лучше будет!

– Ну, пожалейте, ну не надо! – Любаша уже плачет в голос.

Лёдя не выдерживает и врывается в закуток.

Там на убогих цирковых матах Ярославцев ломает Любашу. Лёдя без лишних слов лупит его букетом по спине.

– Ах, сморчок! – удивленно и легко, как от мухи, отмахивается Яков. – Ты откуда нарисовался?

– Скотина! Не трогай ее!

– А-а, ты сам намылился ее потрогать? Хрен тебе!

Силач ударом кулака отправляет Лёдю в нокаут.

– Не надо, Яков Петрович! – умоляет Любаша. – Он тут случайно… он нечаянно…

– А за нечаянно бьют отчаянно!

Яков снова замахивается на Лёдю, но тот, обученный на Молдаванке французской борьбе, ловко уходит от удара и наносит свой удар. На стороне Якова – сила и масса, а у Лёди – умение и ловкость. Драка идет яростно: падают декорации, разлетается реквизит, плачет Любаша, визжат ее собачки.

Лёдя уже выдыхается, силач явно побеждает, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы от перевернутой ими в драке керосиновой лампы не загорелась декорация. Бойцы прекращают схватку и вместе с Любашей бросаются гасить огонь.

Утром Ярославцев и Лёдя стоят перед Бородановым.

– Кто зачинщик? – громыхает хозяин. – Ты, Яков?

Силач лишь презрительно сплевывает.

– Ты, Лёдька?

Лёдя тяжко вздыхает.

– Молчишь? Ну-ну… Сдается мне, Яков Петрович – мужчина солидный, не стал бы тебя попусту задирать?

Лёдя сохраняет упорное молчание.

– Из-за чего хоть подрались? Пигалицу эту, что ли, не поделили? – Бороданов ухмыляется. – А чего там делить – пшик один!

Тут уж Лёдя не выдерживает, вступается за честь любимой:

– Она не при чем! Просто мне его рожа не нравится! И я ему дал в эту рожу! Первый дал!

Бороданов удивленно смотрит на Лёдю. Не меньше удивлен наглостью юнца и Ярославцев.

– Ладно, – Бороданов указывает на фингал под глазом Лёди. – Ты первым дал и вторым схлопотал. Так что вы квиты… Миритесь!

Силач нехотя, но все же протягивает руку Лёде. А юноша прячет свою руку за спину:

– Мириться с этим… Ни за что!

Бороданов свирепеет:

– Смуты не потерплю! В цирке все должны быть – во как! – Хозяин сжимает кулак и трясет им в воздухе. – А ты… Сопляк с гонором! Прочь отсюда! Вон!

Одинокий Лёдя сидит на холме и, опустив подборок на прижатые к груди колени, печально наблюдает, как внизу по дороге удаляется цирковой обоз. Без него.

Когда обоз скрывается за поворотом дороги, Лёдя встает, подхватывает узелок со своими убогими пожитками и решительно направляется по пыльному избитому колесами шляху в том направлении, куда уехали циркачи.

Он будет идти долго и упорно, оборванный и голодный. Ночевать там, где застанет ночь. Есть то, что заработает своим актерским умением. Но он будет идти и идти, он не остановится, пока не догонит цирк, где его Любаша.

Украинское село.

В прокуренном трактире на базарной площади Лёдя с чувством выводит задушевную украинскую песню:

Нич яка мисячна, ясная, зоряна,
Выдно, хоч голки збырай!
Выйды, коханая, працею зморена,
Хоч на хвылыночку в гай!

Нетрезвые посетители трактира слушают, роняют слезу, требуют еще выпивку.

А Лёдя заливается печальным соловьем:

Ты ж не лякайся, что ниженьки босии
Змочиш в холодну росу.
Я ж тебе, милая, аж до хатыноньки
Сам на руках виднесу…