– Тишина. Не к добру это. Сестренка, давай вернемся! – испуганно произнесла старшая.
– Ерунда! Вон чуть-чуть осталось. Нарвем букеты и мигом домой, – легкомысленно ответила младшая.
– Стемнело. Сейчас гроза разразится. Мы вымокнем до нитки. Давай вернемся! Чего доброго, еще воспаление схватим, – не успокаивалась из-за охватившей ее сильной тревоги Лена.
– Да мы уже пришли, – возразила младшая и, подгоняя старшую, произнесла, – Не с пустыми же руками возвращаться. Давай рви цветы!
Сама Наташа первой нарвала большой букет и перевязала его жгутом из травы.
– Я готова, – бодро отрапортовала она.
Гроза
В это время в небе происходила своя драма.
– Где его черти носят? Кому он, окаянный, снова оказывает внимание? – гневалась гроза на ветер.
И в небе среди серо-черных облаков послышалось глухое недовольное ворчание, как будто что-то тяжелое заворочалось в тесной берлоге.
Старшая тоже уже заканчивала перевязывать букет. Наташа наклонилась и сорвала еще одну ромашку. Стала гадать, любит ли её Якоб?
– Любит, не любит. Любит, не любит. Любит, не любит…
За действиями девушки с неба внимательно следила гроза. «Так, любит ли меня этот непостоянный ветер или я ему так, как развлечение на раз? – грозно размышляла она, провожая лепесток за лепестком, отрываемый девичьими пальцами».
Наташа оборвала почти все лепестки. Остался последний:
– Не любит.
«Ну и пусть! Сегодня не любит, зато полюбит завтра, – легкомысленно подумала она».
– Не любит!
Гроза рассердилась, да как раскатисто громыхнет в гневе. Лена от страха присела.
– Бежим, чего расселась! – крикнула ей Наташа и с силой дернула сестру за рукав рубашки.
Старшая не успела рассердиться на младшую и сделать ей грозное замечание: «Оторвешь рукав, а еще хуже порвешь его». Обе девушки стремглав бросились бежать домой.
И тут полоснула огромная молния – одна, вторая. Жуть!
В этот же момент в их доме мать не могла докликаться [
3] дочерей.– Отец, ты не видел сестер? Куда они запропастились? Неужели на улице? Вон гроза какая надвигается. Или громом убьет или до нитки вымочит, слягут потом и умрут.
– Не каркай! – оборвал ее сердито муж. – Сейчас вернутся, неполные дурынды [
4] же. Старшей так уже пятнадцать стукнуло, а младшей тринадцать. Обе взрослые, на выданье [5].Вдруг откуда ни возьмись появился ветер. Он, обдувая густые облака, повеял на разъяренную грозу крепким морским соленым ароматом, и она стала утихать. Гроза еще раз громыхнула, но уже послабее. И метнула лишь одну молнию. Поворчала, прогремела, да и простила ветреного бродягу. «Непутевый, – прошептала она». Затем ветер сильно подул сестрам в спину, и им стало легче бежать босиком по мокрой траве под проливным дождем.
Оказавшись во дворе и стоя на крыльце под навесом, Лена откровенно призналась сестре:
– Я чуть не описалась, когда в небе надо мной громыхнуло. Я же тебя предупреждала – тревожно было мне. Так и случилось, как предчувствовала. Да и вымокли до нитки.
Сестры повыжимали сколько смогли воду из волос и сарафанов и зашли в дом.
Два букета
Мать, увидев вымокших дочерей, всплеснула руками и грозно вопросила:
– Где вы шатались в такую погоду? Гроза бушует, гром гремит, дождь льет, как из ведра, а они где-то шлындают [
6].– Мамочка, мы тебе букеты из ромашек принесли – на счастье! – Наташа вынула руку из-за спины и протянула матери букет. А следом и Лена свой.
– На счастье, – тихо повторила мать и прижала оба букета к груди. – Спасибо, доченьки!
Тут к ней подошел отец и ткнул ее в щеку колючими усами.
«А Якоб меня все равно полюбит. Пусть только попробует не полюбить. Я ему покажу! – подумала грозно Наташа». Она не стала уточнять, что ожидает соседского белобрысого паренька, если тот в нее не влюбится. Но по ее решительному взгляду каждому было понятно, что ничего хорошего в этом случае Якобу не светило.
[
1] судачить – разговаривать.[
2] окаянный – нечистая сила.[
3] кликать – громко звать.[
4] дурында – дурак, дура.[
5] на выданье – в возрасте, когда пора выдавать замуж (о девушке).[
6] шлындать – бродить, шататься.ИЗРАИЛЬ
Домашнее задание
Рассказ
Разговор в столовой
Прозвенел долгожданный звонок с урока. Андрей Васильевич закончил излагать домашнее задание по истории. Ученики быстро покидали школьные принадлежности в сумки и торопливой вереницей потянулись из кабинета. Учитель присел за стол, стоящий у окна, и, совершая над собой огромное усилие, заполнил журнал. Минут через семь он с облегчением закончил с бюрократией. Встав, историк открыл окно, чтобы проветрить кабинет к следующему уроку. Лицо учителя освежил приятный холодный ветерок. Зима не торопилась уходить. На земле продолжал лежать снег. Глотнув свежего бодрящего воздуха, Андрей Васильевич, наконец, покинул кабинет и неторопливо направился в столовую. Когда он подошел к лестнице, ему навстречу уже поднимались перекусившие школьники.