Истории мирового балета

В своей автобиографической книге «Мгновенья в жизни другого» Бежар писал: «Мое детство – со мной, оно никогда меня не покидало. Я опираюсь на него, когда мне приходится туго. Я протягиваю ему руку, и нередко в моих балетах персонажи протягивают к чему-то руку. Возможно, они протягивают руку к собственному детству». Морис, которого домашние ласково называли Бим, рос беззаботно. Он играл с другими мальчишками, мог вскочить на подножку трамвая и проехать несколько остановок, пока не начинал грозить кондуктор, ему нравился аромат свежего сыра, рыбы, улиток, но буквально за углом его уже ждала первая большая драма, наложившая отпечаток на всю дальнейшую жизнь: «Моя мама умерла, когда мне было семь лет. Я так и не смирился с ее смертью, она возвращается в моих балетах». Жизненный опыт, потери и приобретения – всё, что волновало его самого, – позже воплотится в его творчестве.

Вторая жена отца постаралась стать для Мориса матерью, и у них действительно сложились теплые отношения. Полетт много занималась с Бимом, «с выражением» читала ему пьесы и просто книги, и к тринадцати годам он уже самостоятельно проглотил почти всю классическую французскую литературу. Но самое главное – он бесконечно полюбил театр. Когда его спрашивали, кем бы он хотел стать, он отвечал: «Режиссером». Наверное, в этом было его призвание, потому что во всех своих постановках Бежар выступал не только как хореограф, но и как гениальный режиссер. Он был мастером мизансцены. В том, как он распределял танцовщиков по сцене, как объединял и разделял группы, была мощная драматургия. А в искусстве выстраивания кордебалета Бежара можно назвать вторым Мариусом Петипа.

Дома Бим ставил спектакли со своими кузинами и кузенами. «Настоящая жизнь – это театр», – определил он для себя. Возможно, увлечение театром помогало ему заполнить пустоту, которая образовалась в душе со смертью матери. Очень скоро он понял, что больше всего его влечет движение – танцы. Бывало, он проникал в Оперу, где выступала танцевальная труппа, – без всяких билетов, через артистический подъезд, – и с галерки завороженно наблюдал за разворачивающимся на сцене действом. А потом в его жизнь вмешалось Провидение, как он скажет впоследствии. Дело в том, что у Бима обнаружили сколиоз, и врач посоветовал заняться балетом, чтобы «исправить спину». Так в тринадцать лет (что очень поздно для серьезной классической подготовки) Морис Берже впервые вошел в балетный класс. Спустя три года он уже дебютировал в кордебалете марсельской Оперы. Конечно, уровень марсельской труппы был невысок, но дело не в этом – выйти на профессиональную сцену, пусть и в кордебалете, это было огромным достижением, почти чудом.

Ему везло – в его жизни произошла еще одна счастливая встреча. Первым преподавателем Мориса стала мадам Рузан, которая привила ему вкус и любовь к профессии. Впрочем, не только к профессии.

Из воспоминаний самого Бежара:

«Мой первый преподаватель, мадам. Она так же стара, как старухи Рембрандта. В руке мадам трость. Эта трость для нее – всё: третья нога, чтобы ходить, метроном на уроке, указующий перст для исправления ошибок, хлыст, когда мы не всё схватываем. Ее голос – это громоподобный голос Валькирии. Седая, она забивается в плетеное кресло, откуда вершит суд. Зимой заворачивается в кружевные шали – так обертывают бумагой нежные фрукты. Летом она приносит веер. Вообразите, каково под крышей в палящий марсельский зной. И мадам орудует своей тростью и веером, словно поднимает парус на мачте.

У меня нет балетных туфель, нет трико, нет денег – я в веревочных уличных тапочках и старых шортах.

– Бим, у тебя не ноги, а фаршированные кабачки! В мое время с таким сложением не осмелился бы никто заниматься танцем.

Мадам не находит ничего лучшего, как подстегнуть меня:

– Работай, ленивец!