Истории моей мамы

– Оля, у Маши очень плохо с памятью. Тебе стоит показать ее врачу. Она ничего не может запомнить! Даже легкое четверостишие!

Да, с памятью у меня всегда было плохо. Я помнила ощущения, запах книги, жирное пятно на пятнадцатой странице, оторванный корешок, штемпель библиотеки. Но очень плохо запоминала сам текст. Тетя Настя считала своим долгом привить мне тягу к поэзии и развить мою память:

– Маша, это же Барто! Продолжи строчку!

Эта игра, в которую тетя Настя любила играть, доводила меня до бешенства и приступа головной боли. Она начинала строчку из детского стишка, а я должна была продолжить. Через час я начинала плакать, поскольку других способов воздействия на тетю Настю не было.

– Бедная девочка, симпатичная, но глупенькая, – жалела она меня.

Мне было все равно – пусть она считает меня глупой, но только оставит в покое. Я даже научилась изображать легкую степень дебилизма, разве что слюну не пускала, чтобы эта неприятная женщина отлепилась от меня. Хотя нет, даже изображать ничего не требовалось – на тети-Настин голос у меня включался рефлекс – я ее не слышала. Как будто в голове переключался тумблер – раз, и все. Я под водой, а тетя Настя где-то сверху булькает.

– Ненавижу твою тетю Настю! Пусть она к нам больше не приходит! Зачем ты для нее работаешь? – не выдержала я как-то.

– Вот зачем, – спокойно сказала мама и показала кивком на сумку, которая стояла в углу кухни.

Любовь к высокому искусству, поэтическим образам, строфам и ямбам сочеталась у тети Насти с вполне прозаической профессией – она была товароведом в универмаге. В сумке лежали туфли, отрезы ткани, полотенца, постельное белье.

– И зачем нам это? – удивилась я, поскольку ничего подходящего для себя в сумке не нашла.

– Это не нам. Вот за этот отрез ткани я смогу купить билеты на поезд, чтобы мы поехали к бабушке. За постельное белье я получу свежее мясо.

– А за полотенца?

– Полотенца мы оставим себе.

– А сапоги, кому сапоги?

– Пока не знаю.

– Все равно тетя Настя мне не нравится. Не надо ей помогать! Ты же добрая, а она противная.

– Она не такая уж противная. Просто глупая. И помочь я ей не смогу.

– Тогда зачем она к тебе ходит? Ты что, за сапоги работаешь?

– Иногда приходится работать за сапоги и еду, – сказала мама.

– А мы что, бедные?

– Все бедные. Только кто-то еще беднее.

Я не понимала. Нет, мы точно так же стояли в очередях, хватали колбасу, которую выбрасывали в магазине, но все же не голодали. Мама не варила мне перловку, не ругала за порванное платье и не покупала сандалии на два размера больше, на вырост. А еще благодаря тете Насте у меня были колготки не только коричневые, но и бордовые. И настоящая шубка из кролика, который, правда, быстро стал похож на мышь.

– А что случилось с тетей Настей? Зачем ей адвокат? – спросила я.

– У тети Насти есть муж. А если у тебя есть муж, то адвокат рано или поздно понадобится.

– Тогда я никогда не выйду замуж.

– Выйдешь. Потому что одной тяжело. Очень тяжело. Все, иди спать. Мне нужно работать.

– Мам, а любовь есть?

– Конечно, есть. А что?

– Тетя Настя говорит, что любовь – это то, ради чего нужно жить. А ты говоришь, что нужно жить ради дела. И ради родителей и детей.

– Иди спать. Пусть тетя Настя живет ради любви, а я пока ради тебя поживу – вот выиграю дело, и мы с тобой пойдем в ресторан. Или купим тебе куклу. Или сервиз на кухню. Что-нибудь очень нужное.

– Тогда коньки.

– Хорошо, коньки.

– И куклу тоже. Чтобы она умела глаза закрывать и открывать.

– Иди спать.

– Мам, а правда, что от любви можно умереть?

– Нет, неправда. Умереть можно от безделья. А если будешь работать, то на умирание не хватит времени. Спать, я сказала!

* * *

– Почему я занималась ее делом? Она меня удивила. Настя безумно любила своего мужа. Вот до одури. Я не верила, что можно так любить мужчину. Ребенка, да. Родителей. Даже собаку или кошку. Но не мужчину. Нет, не так. В шестнадцать лет можно так любить, чтобы глаза на лбу, руки трясутся, голова дурная и босиком по снегу. Ну, в восемнадцать. Насте было уже за тридцать, а она все умирала от каждого вздоха, Джульетту из себя строила. Даже не строила. У нее была любовь. Не как у всех. И ее Витюша… Такой мужчина, такой мужчина!

Этот Витюша ничем особенным не отличался – обычный мужик. Но Настя его ревновала до безумия, в каждой женщине видела соперницу и ради мужа была готова на все. Он для нее был царь и бог. Самый умный, самый красивый. Хотя, конечно, ни умным, ни красивым он не был. Такой мужичонка с маслянистым взглядом и подлецой внутри. Пустобрех. И плевать он хотел на Настю. Не любил он ее, не уважал, не ценил. Но чтобы она не бесилась, устраивал ей дешевый карнавал – то цветы принесет, то завтрак в постель.

Настя и со мной общалась только потому, что не ждала от меня угрозы – видела, что мне до ее Витюши и дела нет. Я ее один раз предупредила – муженек ее предаст как здрасьте. И не обернется.