Истории московских улиц

Ямщики в средневековой Руси занимали особое положение, они были как бы отдельным сословием и, как и стрельцы, находились на государевой службе, однако имели больше воли. Ямщики жили обычно зажиточнее, чем другие слобожане. Дорога с ее неизбежными приключениями и происшествиями приучала их к самостоятельности и решительности, постоянное общение с седоками, среди которых встречался всякий люд, развивали смекалку и наблюдательность, а кроме того, ямщику требовалась немалая сила и смелость. Поэтому образ ямщика в фольклоре романтичен и привлекателен, недаром одна из известнейших песен конца ХVII века начиналась таким обращением: "Ах ты, душечка, молодой ямщик..."

Ямская слобода жила крепкой общиной, со своей моралью, со сложившимися понятиями и традициями, передававшимися из поколение в поколение, сохраняя в быту старинный, слободской, ямской обычай. Тем более что профессия ямщика, как правило, бывала наследственной.

Переяславская ямская слобода была одной из самых больших в Москве. П.И.Богатырев, по происхождению московский мещанин из ямской слободы и потому хорошо знавший слободскую жизнь и нравы, в очерке "Крестовская застава" описывает этот район, каким ему довелось видеть его в молодости, в 1860-е годы:

"Крестовская застава - одна из бойких, "веселых" застав... Движение здесь прекращалось поздним вечером, а со вторых петухов уже все поднималось: скрипели ворота, возы, колодцы, гремели бубенцы, колокольцы, визжали двери трактиров и кабаков, поднимался людской говор, по тротуарам шли усталые, дальние богомольцы, и жизнь закипала вновь до позднего вечера. Улица всегда была переполнена, и это всякий день, особенно летом...

Коренное население у заставы, как я уже сказал, - ямщики. Жизнь их в то время, о котором я говорю, много напоминала жизнь старой Руси; такой жизнью жили и все ямские слободы. Вставали все рано: мужчины шли пить чай в трактир, а женщины пили дома; после чая затапливали печи, и дым валил по всей улице, а зимой стоял столбом в морозном воздухе. Обедали тоже рано, в двенадцать часов, потом все засыпало, а часа в два снова начиналась жизнь. Ужинали часов в восемь, но ложились летом около одиннадцати, а зимой сейчас же после ужина. Ходили по субботам в баню и несли оттуда веники. Бывало, целый день в субботу идет народ, и все с вениками в руках...

В праздники шли к обедне: маменьки в косыночках на головах и шалях на плечах, а дочки в шляпках, проникших тогда и в эту среду. Мужчины, прифрантившись в поддевки и длиннополые сюртуки, в сапогах "бураками" (с твердыми, негнущимися голенищами. - В.М.), намазав волосы деревянным или коровьим маслом, тоже направлялись в храм (то есть в слободской храм Знамения Богородицы. - В.М.). По праздникам обязательно пекли пироги.

О театре не имели никакого понятия, считая его вслух бесовским наваждением, а втайне желая посмотреть... Впрочем, на Святой неделе, Рождестве и Масленице на гулянье "под Новинским" разрешалось правилами побывать "в комедии" и в цирке - ведь это "не всамделешный" театр, и настоящего бесовского тут самый пустяк.

Зато зимой на святках - дым коромыслом. Хорошие лошади, наборная сбруя, ленты в гривах и хвостах. Сани ковровые, большие. Соберут лихую тройку, пригласят барышень-соседок да и махнут в гости к родным или знакомым, тоже ямщикам, куда-нибудь на край света - в Рогожскую или на Зацепу, а не то в Дорогомилово или в Тверскую-Ямскую...

Летом мужчинам было не до гуляний, за исключением семика да первого мая, им и в голову не приходило прогуляться куда-нибудь - не до этого было. По праздникам женщины в сопровождении кого-нибудь из мужчин больше хаживали, чем ездили, так как лошади были заняты "гоньбой", в Марьину рощу или в Сокольники, а чаще всего на Пятницкое кладбище, гда старшие поплачут и помянут сродственничков. По вечерам, по обыкновению, выходили с подсолнушками к воротам или сидели под окнами и глядели на улицу...

Постоялые дворы были большие... Возы стояли посреди двора под открытым небом, а большею частью на улице. Колодцы тоже были большею частью на улице. "Изба", то есть горница, где народ обедал, ужинал и спал, находилась в первом этаже - дома были двухэтажные, - вверху жили сами хозяева и имели комнаты для приезжающих знакомых иногородних купцов. "Изба" была просторная, с нарами в два этажа по стенам, печь огромная, и все это, конечно, порядочно грязновато... В переднем углу, под образами, стоял большой стол, за которым свободно могло сесть двадцать человек. К 8 часам утра кушанье уже бывало готово - это для отъезжающих так рано готовили, пообедают и тронутся в путь. А ели-то как! Сначала подадут солонину с хреном и квасом, потом щи или похлебку с говядиной, а там жареный картофель с чем-нибудь, гречневую кашу с маслом, потом пшенную кашу с медом, чем тогда и заканчивался обед..."