Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке

Таинственное обаяние студенческой жизни Калтеха существует и сейчас, и оно отражено в телесериале “Теория Большого взрыва”.

В мою бытность аспирантом я свел знакомство со множеством студентов, многие из которых остаются моими близкими друзьями по сей день. К примеру, в Калтехе я познакомился со Стивеном Хилльярдом, поскольку он давно интересовался пациентами с расщепленным мозгом; он определенно один из лучших известных мне ученых. Он полагается главным образом на экспериментальные данные и щепетилен в деталях. Мы со Стивом работали над совместными проектами в течение многих лет, и по сей день мы постоянно поддерживаем связь. Его тихий нрав скрывает проницательный ум и четкое понимание происходящего в любой запутанной ситуации, будь то массив научных данных или бар, полный пьяных. Эта способность позволила ему воспитать плеяду талантливых студентов, из которых все до единого достигли успеха. Он задавал им планку.

Гарвард, Стэнфорд, Калтех и им подобные имеют престижные аспирантские программы в области естественных наук. Один незаслуженно забываемый факт академической жизни заключается в том, что большинство аспирантов в свое время не вошли в число студентов заведения, где проходят аспирантуру. Конечно, всегда есть исключения, подобные моим соседям по Дому Пруфрока, но тенденция такова, что наиболее престижные факультеты, готовящие бакалавров, не снабжают науку своими выпускниками. Есть ощущение, что юридические, медицинские школы и школы бизнеса забирают себе бо́льшую часть студентов с лучших факультетов для подготовки бакалавров. В Калтехе аспиранты умные, но часто между ними и пресловутыми студентами наблюдаются разительные отличия.

В самый первый день моей аспирантской работы Сперри выдал мне задание. Мне нужно было провести эксперименты с расщепленным мозгом, которые мы с ним разработали во время моего последнего года обучения в Дартмуте, но на пациентах из Калтеха, а не из Рочестера. Не успел я опомниться, как оказался в эпицентре захватывающего и изматывающего проекта, тестируя крепкого и обаятельного мужчину, У. Дж., которому вот-вот должны были сделать комиссуротомию, так называемую операцию по расщеплению мозга, чтобы усмирить его своенравную эпилепсию, не поддающуюся лечению другими методами. Он относился к типу уравновешенных людей, внушающих уважение, особенно такому молодому, зеленому аспиранту, каким был тогда я.

Джозеф Боген, штатный нейрохирург Калтеха в те годы, сделал критический обзор медицинской литературы и пришел к убеждению, что операция по расщеплению мозга должна оказать благоприятный эффект. Это именно он запустил тот проект. Он попросил провести операцию доктора Филипа Вогеля, профессора нейрохирургии в медицинской школе Университета Лома Линда, расположенной в Лос-Анджелесе. В мои задачи входило оценить психологические и неврологические изменения, если таковые возникнут, по поведению У. Дж. после рассечения соединений между полушариями его мозга.

По общепринятому мнению, изменений не должно было возникнуть. Как я уже упоминал, за двадцать лет до этого Эндрю Акелайтис обнаружил, что рассечение мозолистого тела не влияет на поведение и интеллект людей. Мне выпало счастье тестировать У. Дж. Я был самым удачливым человеком на земле!

Насколько я могу судить, удача играет огромную роль в жизни в науке. Многие люди обладают достаточной интеллектуальной мощью, чтобы заниматься наукой, и большинство ученых умны. Также верно, что многие ученые из академических кругов занимаются своим делом, вносят вклад в свои области науки, ведут по ним курсы и живут приносящей удовлетворение жизнью. А вот некоторым улыбается удача. Их эксперименты открывают нечто не просто интересное, а важное. Какое-то время всеобщее внимание остается приковано к ним, и они либо упиваются им и пожинают плоды, либо спокойно принимают и продолжают свою работу в надежде открыть еще что-то интересное.

Сперри выпало больше удачи, чем многим другим. К примеру, в начале 1960-х его лаборант-гистолог Октавия Чин извинялась перед Роджером за то, что не могла добиться такого же окрашивания регенерирующих нервных волокон золотой рыбки, как и нетронутых волокон. Как раз тогда Доменика (Ника) Аттарди, молодой итальянский постдок, пришла к Сперри на неполную ставку. Ника занялась вопросом, почему нервные волокна не окрашиваются, и в итоге родилась элегантная работа за авторством Аттарди и Сперри[15] о пути, по которому двигается регенерирующий аксон в зрительной системе рыбы, ставшая классическим примером идей Сперри о специфичности нейронов. Чистая случайность. Я знаю, что такое бывает, поскольку несколько раз испытал это на себе.