Истории приграничья

Велдер начал пить, проводя в корчме чуть ли не все свободные дни. Быстро растратив скудные сбережения, таскал из избёнки мало-мальски ценные предметы, чтобы заложить или продать. Солдата интересовала лишь брага, а прочее не заботило — особенно Ирт. Голодал ли мальчишка, болел ли — Велдер даже не задумывался о подобных вещах. Маленькая хрупкая фигурка была в его глазах лишь объектом для вымещения дурного настроения.

Сердобольные соседки пытались урезонить Велдера, говоря, что Ирту нужна забота. Но воин, не слушая, всякий раз посылал советчиц к демонам, подтверждая поговорку, гласящую, что пьяного солдата способны остановить лишь командир да вражий клинок. И, не желая связываться с отчаянным вооружённым пропойцей, женщины перестали лезть в отношения Велдера с пасынком.

Тяга к хмельному сказалась и на службе. Уважая заслуги Велдера, сотник некоторое время закрывал глаза на его поведение. Но когда пьяный воин затеял драку, находясь в карауле, командир сначала на два дня запер его в порубе, а, выпуская, обругал.

— Велдер, — сказал он напоследок, — здесь, на границе, солдатам многое прощается. Но не нерадивость. Слишком тут опасно, сам знаешь. Пьяницы и разгильдяи в наших краях долго не живут. Но полбеды, кабы сами мёрли. Коль человек дурак, и о себе не думает — демоны с ним. Сдохнет — горевать никто не станет. Так ведь пьянь товарищей под удар ставит… Ты боец опытный, отважный, не придерёшься. Но станешь и дальше на службе колобродить — повезёт, коли плетьми отделаешься. А ведь можешь и на виселице очутиться… Дабы урок тебе был, лишаю чина десятника. Иди, да поразмысли о жизни своей…

Ратник возвратился домой трезвый и до безумия злой. Не пытаясь хотя бы для вида отыскать предлог, поколотил вышедшего навстречу Ирта так, что мальчишка больше суток пролежал в тёмном углу.

С того времени Велдер переменился. Его редко видели навеселе, а на службе он и вовсе стал образцовым солдатом. Довольный сотник даже намекнул о возможном возвращении звания с полагающимся повышением жалования. Но дома, отрезая себя от мира крепко запертой дверью, Велдер превращался в зверя. Он пил брагу, страшно ругал богов, службу и жизнь. Иногда, удивляя мальчишку, плакал. И всякий раз избивал пасынка.

Ирт стремительно забывал прошлое. Ему казалось, ничего другого, кроме страха, боли и голода в его жизни никогда не было и не будет. Рассчитывать на чьё-либо заступничество не приходилось: Велдер привёз жену в приграничный Фумин откуда-то из центра Эмайна, поэтому родичей мальчик не знал. В самом же посёлке Иртом мало кто интересовался. Порой люди, сжалившись, давали ему еду. Иные хозяйки дарили старую одежду своих детей. В таких случаях Ирт робко принимал вещь и быстро уходил, опустив глаза. Женщины, качая головами, смотрели вслед, вздыхали, а после возвращались к прерванным делам.

А потом появилась Лау, дочь Мунгоуда, владевшего трактиром «Огонёк в лесу». Приметив однажды плетущегося по улице мальчонку, она вслух подивилась его забитому виду. Проследив направление взгляда девушки, торговка, у которой Лау покупала коренья и зелень, узнала Ирта:

— Так то пасынок Велдеров. Как до сих пор богам душу не отдал, с таким-то житьём, не ведаю…

Болтливая старуха поделилась сплетнями о бывшем десятнике, его покойной жене и пригульном ребетёнке. Лау, лишь недавно вернувшаяся из обители служительниц Вирны, где прожила три года, слушала, неодобрительно сжав пухлые губы. Расплатившись, подхватила большущую, тяжёлую корзину и быстро нагнала мальчишку. Чуть ли ни силком затащив его в трактир, Лау накормила бедолагу. Прощаясь с Иртом, с шутливой строгостью велела явиться завтра.

Ирт не пришёл: ни на следующий день, ни позже. Тогда Лау, ненадолго освободившись от работы, отправилась на поиски. Расспрашивая людей, она быстро обнаружила дом Велдера. И Ирта, складывавшего кривые вязанки хвороста под покосившимся навесом.

Пользуясь отсутствием хозяина, дочь трактирщика осмотрела дом. Вышла, недовольно качая головой. Взяла Ирта за руку и отвела в «Огонёк». Поставив перед мальчишкой миску с куриным супом, отрезала ломоть ароматного ржаного хлеба.

— Ешь, — распорядилась девушка.

И пока Ирт жадно хлебал жирное варево, Лау беззлобно выговаривала за то, что он не выполнил её распоряжение.

— Обязательно прибегай завтра, — напоследок сказала девушка. — Мне теперь ведомо, где ты живёшь. Сызнова не послушаешься — за шиворот приволоку, народу на потеху.

С тех пор Ирт стал появляться в трактире Мунгоуда всё чаще и чаще. Лау всегда досыта кормила его, ласково разговаривала, порой чинила одежду. Однажды и вовсе сшила рубаху. Пусть из самого простого, некрашеного и небелёного полотна, но зато с красивой вышивкой у ворота, да обережными знаками Вирны на груди и спине.

Ирт долго не мог взять в толк, с чего это чужой человек так печётся о нём. Но постепенно, перестал думать об этом, всё сильнее привязываясь к Лау. Мальчик подолгу оставался в «Огоньке», помогая Лау в повседневной работе. И жутко огорчался, когда приходило время возвращаться домой.