Истории с небес

Однажды, уже осенью, Тириэля неудержимо потянуло в лес. В то время он слагал балладу о своей несчастной судьбе, а лесная тишина всегда приносила ему вдохновенье. Поэтому, оставив Лойсинн в их маленьком домике, он пошел в тот самый лес, где когда-то встретился с ней. Точно так же, как полгода назад, брел Тириэль по лесу, только не слышно было птичьего щебета, а под ногами шуршала палая листва. Долго бродил Тириэль, подбирая рифмы, и уже под вечер вышел на опушку, где встретил странного незнакомца.

Этот человек средних лет был высок ростом, белокур и одет в ярко-синюю длиннополую одежду. По виду он напоминал чужеземца -- странника или купца. Лицо у него было приятное и благородное, а взгляд, казалось, пронзал до глубины души. Завидев Тириэля, незнакомец окликнул его по имени, поклонился и заговорил. Он назвался Ойниром и сказал, что родом он издалека и странствует по земле в поисках мудрости и красоты. О мастерстве Тириэля он давно наслышан, и теперь явился в этот край чтобы послушать его пение. Тут незнакомец еще раз поклонился и попросил Тириэля уважить его желание и спеть что-нибудь.

Тириэль был польщен такой просьбой, но помнил о Лойсинн и своей клятве, и потому ответил:

-- Я был бы рад спеть, но недавно я дал клятву не петь никогда, и теперь могу только сыграть для тебя на лютне. А если ты действительно ищешь красоту, я могу проводить тебя к деве, голосу которой завидуют ангелы. Имя ей -- Лойсинн.

Ойнир нахмурился:

-- Как мог певец дать клятву не петь? Разве может земля не родить а небо не проливаться дождем? Клятва эта нечестива, и не стоит ее исполнять.

-- Но я дал ее, и исполню, -- возразил Тириэль. -- Когда я услышал, как поет Лойсинн, я понял, что мой голос жалок и смешон. Тогда и дал я эту клятву.

-- Одна красота не может быть лучше другой, -- медленно проговорил Ойнир. -- Пусть эта дева поет прекрасно; ты сам -- певец, и люди любят твои песни. Твой дар дан тебе свыше, и отвергать его -- кощунство. Поэтому и сказал я, что эта клятва нечестива. Прошу тебя, забудь о ней и порадуй меня своим пением. Я награжу тебя так щедро, как ты и не мечтаешь.

Тириэль в душе сам давно жалел о поспешной клятве. Петь для него было величайшей радостью и, лишившись ее, он истосковался. К тому же, Ойнир с первого взгляда пробудил в нем уважение и приязнь, и Тириэлю не хотелось огорчать его отказом. Да и награда была бы очень кстати. Поэтому Тириэль подумал немного и согласился. Он достал из заплечного мешка лютню, сел на поваленное бурей дерево и запел песню о деве, провожающей суженного на суровую битву.

Странное дело! Стоило ему только тронуть струны, как он почувствовал, что в душе его родилась неведомая сила. А когда он запел, то словно сам был той девой, ибо горечь разлуки и тоска звенели в его голосе. На мгновенье Тириэль даже увидел всадника на боевом коне, выезжающего за ворота замка, и белое пятно девичьего платья на стене. И когда голос его умолк под тихий перебор струн, Тириэль не сразу очнулся, пораженный увиденным и испытанным. Молча сидел он, погруженный в себя, когда услышал мягкий голос Ойнира:

-- Да, Тириэль, ты достоин зваться бардом! Давно никто не приносил мне такой радости, как ты сейчас. Прошу тебя, спой еще что-нибудь!

Тогда Тириэль запел о ратнике, князь и дружина которого полегли в жестокой сече, а он, единственный, успел укрыться в лесу. И вновь сила пришла к барду. Он видел поле, над которым каркали вороны, и множество мертвых витязей в изрубленных доспехах. Он видел, как один из них, израненный, проливает слезы и стенает у лесного ручья. И голос Тириэля был полон мужественной скорби, словно он сам был тем ратником. А когда он допел до конца, Ойнир сказал ему:

-- Прекрасна песня, прекрасен певец! А теперь позволь мне высказать последнее желание. Давно мечтаю я услышать песню, сложенную в этих краях -о королеве эльфов, полюбившей смертного. Прошу тебя, спой мне ее!

-- Нет! -- воскликнул Тириэль. -- Попроси меня спеть любую другую песню, и я с радостью исполню твое желание. Но эту песню пела Лойсинн, когда я ее встретил, и мне никогда не превзойти ее искусство. Ты убедил меня отказаться от моей клятвы, но не требуй от меня слишком многого.

-- Разве плохо ты пел сейчас? -- возразил Ойнир. -- Разве так мало у тебя веры в свое мастерство? Пусть страх покинет твою душу, -- продолжал он, кладя руку на чело барда, -- пусть в ней останется только жажда красоты и вера! Пойдем!

И он повел удивленного Тириэля вглубь леса. Бард послушно следовал за Ойниром, чувствуя как покой и уверенность в своих силах разливаются в его душе. Он начал догадываться, что все, что с ним происходит -- неспроста, да и Ойнир -- не простой смертный.

Вскоре они вышли на прекрасную поляну, окруженную кленами в осенних уборах. Все здесь было залито теплым светом заходящего солнца. Посреди поляны лежал большой белый камень. Ойнир подвел Тириэля к нему и велел сесть рядом и прислониться к камню спиной. Тот подчинился и поразился ласковому теплу, струившемуся от камня.