Истории СССР (СИ)

В магазинах все чаще «выбрасывали» капиталистические вещички, обувь, одежду и всякую всячину. В «Пассаже» и «На галёре» по утрам перед открытием народ давился насмерть. Нас спасали знакомства и торговля из-под полы у перекупщиков, то есть спекулянтов. Встречи обычно назначали в обеденное время в «Метрополе». Сюда же слетались и редкие в те времена проститутки. Редкие, потому что мало кому приходило в голову, отдаваться за деньги. Половая жизнь была для граждан СССР взаимным удовольствием. Трудно себе было представить цену за услугу, если не жить по Достоевскому. Появлялась на свет эта престижная профессия из обычных ***ей. Из тех, что хлебом не корми, а дай потрахаться. Цену любви по тогдашним тарифам было трудно определить. Обед в «Метрополе» стоил не больше рубля. Пальчики оближешь. Мама дома так не приготовит. «Деловые» люди умели заработать денег и питались в ресторанах. Цены днём до шести вечера там были такие же, как в столовых, но народ этого не знал по неосведомлённости и лени. Да и зайти туда трудовой люд стеснялся. Ресторан все-таки. Народ предпочитал занюханную столовку. Там легко и просто, как дома. Долго думать о выборе блюд нужды не было, блюд было всего три — первое, второе и третье и назывался этот набор — комплексный обед. Приготавливали все эти разносолы из одного и того же куска не свежей свинины или говядины (кто первый издох). А по четвергам и вовсе рыбный день — на первое — рыбный суп, на второе рыба с картофельным пюре и компот из… сухофруктов.

Самая качественная кухня была в «Метрополе». В «Европе» и «Астории» побольше шика и «фирмы». Зато лучше и дешевле завтрака как в «Европе» не было нигде. С восьми утра до полудня за один рубль десять копеек можно было набить живот на целый день. Больше всего удивляло, что появление в этих местах советских людишек никого особенно не «ломало». Гражданам своей страны все двери открыты. Главное — деньги платите. «Фирмы» то в стране было мало. Это уже позже финики поехали гурьбой на «алко-секс-туры» и начала разрастаться тотальная слежка. Дахью взяли когда он уже решил завязать и продавал последнюю партию техники, чтобы накопить заветные 250 тысяч рублей. И все это посредством «стукачей». Стучали все, но лицемерно это осуждали. Стукач стукачу руку не подавал. Они стукачей презирали.

Обещанный ещё Хрущевым коммунизм надвигался на страну при Брежневе тучей импортного изобилия. Вещевой бум порождал неизвестные доселе рецидивы. Всё брали впрок.

— Что это у вас на полке?

— Утюги.

— Дайте два.

Особенно жадно народ набивал свои норы хрусталём, коврами и мехами, щедро откармливая моль и тлю. Эйфория по поводу светлого «завтра» у людей нарастала на концертах «послов мира» — Ива Монтана, Марлен Дитрих и Дюка Элингтона. Дюк с оркестром, приехав на гастроли в Пиртер, жили в «Европейской». В тот день после концерта папашу Дюка с четырьмя друзьями-музыкантами комсомольцы привезли на джэмсейшн в своё кафе «Белые ночи» на улице Майорова. Пройти в маленькое, тесное кафе было немыслимо. На входе командовала Вовкина подружка Жанка Жук. По блату она нас пропустила. Счастливчики сидели за столами. Угощали американских джазменов, как водилось, «Столичной» водочкой. Нам тогда казалось, что этого чуда больше нет нигде в мире. Но чудо было в другом. Запивали водочку, как нигде в мире, портвейном сорта «777». «Полировали» сознание. И вот это было чудо, так чудо. У американцев быстро глаза полезли на лоб, и они начали хвататься за стены цвета модного индиго. Когда Дюк сел за пьяно «Белые ночи» наполнились нездешними звуками, а народ как перед заклинателем змей, вытянул шеи и закачал головами. На столах застыли антрекоты. Наши музыканты, опрокинув по стаканчику, начали пристраиваться к американцам и шуметь на своих инструментах. Осмелев от винных паров, я полез к Дюку целоваться. Пробиться к нему было не легко. Голощёкин и Фейертаг оттесняли меня к туалету, из которого сильно пахло.

— Кто ты такой? — распалялся товарищ Фейертаг.

Стас отвлёк его разговором и я пробился на сцену. Дюк оставил мне свой автограф. Кларк, Норрис и Пол тоже расписались. Держась за рукав его пиджака, я пытался сказать Дюку про встречу на Эльбе в сорок пятом. Он кивал головой, но видно было, что не понимает. Либо у меня был плохой английский, либо он ничего не знал про встречу на Эльбе. Вернувшись, я застал свою Люду в объятиях американца. Норрис не переставая целовал ей руки и заглядывал в глаза. Наши девушки такого ещё не проходили. Люда была вне себя от восторга. Я опешил. Оттаскивать за воротник американца, у которого только что выпросил автограф, было глупо. Упрекать Люду в измене — смешно. Такие красивые парни на дороге не валяются. Даже в Америке. Да еще с саксофоном. «Найду я ещё себе такую Люду», — подумал я.

Как водится, все напились и до утра играли сэйшн. Это было посильнее «Фауста» Гете.