История афинской демократии

Во время Скифского похода персидский царь впервые вступил на европейскую почву. Фракийское побережье и греческие города, Византий, Халкедон, были покорены; Македония признала свою зависимость от персидского царя, и его власть в известном смысле простиралась теперь уже до самой горы Олимпа, до границ Фессалии. Одновременно с этим персидское владычество надвигалось и на юге, в Африке, где ему подчинилась Кирена, не говоря уже о Египте. Таким образом, наступательное движение персов широко охватывало греческий мир. Прибавим к этому уже упомянутое требование Артафрена, чтобы афиняне восстановили у себя власть Гиппия, отказ афинян, натянутые отношения между обеими сторонами, и мы поймем, что открытое столкновение Греции с Персией было неизбежно, являлось лишь вопросом времени. Поводом послужило, как известно, восстание Милета и та помощь, которую оказали этому городу Афины и Эретрия.

Здесь не место останавливаться на самом ходе борьбы греков с персами, борьбы, имевшей громадное, мировое значение, так как тут дело шло не только о судьбе и независимости Эллады, но и о будущих судьбах исторического мира, о господстве греческой или восточной культуры, тех или других политических начал. Предполагая главные факты Греко-персидских войн известными, мы здесь коснемся лишь тех моментов, которые имеют отношение к внутренней истории Афин – к истории их демократии.

Поход Датиса и Артафрена, закончившийся сражением при Марафоне, был походом и против афинской демократии: в стане персов находился изгнанный тиран Гиппий, владетель Сигея и вассал персидского царя, надеявшийся на возвращение к власти, на содействие сторонников, которые у него еще были в Афинах. В числе таких сторонников молва впоследствии называла даже Алкмеонидов. Говорили, что когда кончилась битва при Марафоне и персы садились уже на корабли, им подан был сигнал, посредством поднятого щита, указывавший на удобный момент для нападения на Афины, и что такой сигнал дали именно Алкмеониды. Геродот (VI, 115, 121 сл.) удивляется этой молве, горячо опровергает обвинение, называя его клеветой, и ссылается на то, что Алкмеониды ненавидели тиранию, много претерпели от нее и больше всех других сделали для освобождения Афин от тиранов. Но и Аристотель в числе «друзей тиранов» около времени Марафонской битвы называет, как мы видели, одного из Алкмеонидов, Мегакла, который подвергся остракизму. Мы слишком мало осведомлены о тогдашнем положении дел в Афинах – источники для этого скудны, и трудно сказать, насколько основательны были подобные обвинения и слухи[85]. Они показывают лишь, каково было тогдашнее настроение, с какой ненавистью относились к Алкмеонидам их враги, какая борьба шла между главами партий. По-видимому, в то время в Афинах, может быть, под влиянием печального исхода Ионийского восстания и падения Милета, произошла реакция. Мы знаем, например, что за несколько лет до Марафонского сражения в архонты был избран несомненный сторонник Писистратидов и их родственник – Гиппарх, сын Харма. Алкмеониды были оттеснены, влияние их пало. На первом месте мы видим представителя не их фамилии, а фамилии Филаидов.

Это был Мильтиад, богатый и могущественный династ, еще недавно владетель Херсонеса Фракийского, родственник и один из преемников того Мильтиада, который во времена Писистрата основал там владение. Во время Скифского похода Дария он, как известно, предлагал разрушить мост на Дунае и затем с опасностью для жизни бежал из Херсонеса в Афины. Сюда он явился с многочисленной свитой, с богатыми сокровищами, с наклонностями династа, с замашками лица, привыкшего властвовать. В сущности, между ним и тогдашними Афинами, с их зародившеюся демократией, было мало общего: Мильтиад не свыкся с республиканским строем Афин, да и афиняне смотрели на него подозрительно, как на бывшего тирана. И на первых же порах враги выступили против Мильтиада с обвинениями по поводу его действий в Херсонесе. На этот раз он вышел оправданным. Его даже избрали в стратеги в тот год, когда персы под начальством Датиса и Артафрена предприняли поход против Греции: Мильтиад, хорошо знавший персов, их сильные и слабые стороны, их тактику и приемы, казался необходимым и самым подходящим вождем в предстоявшей борьбе. И при Марафоне мы видим его главным действующим лицом; номинально главнокомандующим считается еще полемарх, но в действительности на первом плане стоят стратеги, и в особенности Мильтиад. Победой при Марафоне (480 г.), где гоплиты свободных Афин одержали верх над полчищами персидского царя, он блестяще оправдал возлагавшиеся на него надежды.