История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный

Ведь при помощи огня
Коптящих углей может превратить
Алхимик, или думает, что может,
Металл, рожденный шлаковой рудой,
В отменнейшее золото.

Перевод Аркадия Штейнберга.

Наконец, Мильтон рисует образ Христа во время Второго пришествия: он, подобно алхимику, растворяет Cатану, а затем сжигает греховный мир в очищающем пламени, чтобы тот возродился в лучшем состоянии.

У британских писателей XVI–XVII вв, воспевающих алхимию, или же, напротив, смеющихся над ней, эстафету переняли авторы немецкие. Романтизм и предромантизм восприняли златоделие как подходящий материал для создания жутких запоминающихся декораций и персонажей. Алхимия была несказанно распространена среди немецких писателей XVIII–XIX вв. не только в литературном смысле, но и в самом буквальном. Отец немецкой литературной традиции Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749–1832) не только увековечил в своих произведениях описания мистических экспериментов, но и сам пытался их воспроизвести. В книге «К теории цвета» 1810 г. писатель описывает алхимию как науку чересчур таинственную, неоригинальную и монотонную, хотя и не лишенную притягательной сказочности и гармоничности. Однако за сорок лет до этого он считал совершенно иначе.

Вернувшись в девятнадцать лет из университета домой для лечения болезни, Гёте познакомился с подругой матери, монахиней Зюзанной Катариной фон Клеттенберг, племянницей знаменитого алхимика Иоганна Гектора фон Клеттенберга, обезглавленного за мошенничество в 1720 г. Она руководила кружком во Франкфурте, члены которого изучали мистическую литературу, и передала свое увлечение произведениями златоделов и Бёме юному Гёте. Он, Зюзанна и его мать вместе изучали алхимические труды Парацельса, псевдо-Василия Валентина, фон Веллинга, Яна ван Гельмонта, Джорджа Старки и других. Однажды зимним вечером у Гёте случился страшный приступ желудочной болезни, который был успешно снят при помощи спагирической «соли».

Впечатленный этим случаем, писатель решил заняться лабораторной алхимией. Дома у фон Клеттенберг уже была установлена печь и имелись разнообразные колбы и реторты. Гёте создал собственную мини-лабораторию на мансарде родительского дома, купил печь и песочную баню для проведения экспериментов. Он был увлечен процессом создания силиката натрия и утверждал, что алхимия многому его научила: несмотря на то, что писатель не пытался произвести золото, его интересовали медицинская, натурфилософская и мистическая стороны алхимии. Несомненно, эти занятия сильно повлияли на мировоззрение Гёте и его произведения. На протяжении многих лет после юношеских опытов он продолжал читать алхимические сочинения и переносил таинственные образы на страницы собственных произведений.

Описывая комнату, в которой работал Фауст, Гёте вдохновлялся гравюрой Рембрандта (68), которую он, несомненно, видел. В романе мы видим ученого в той же «старинной комнате c высокими готическими сводами» со «смеющимся» черепом в углу. В ней Фауст занят лицезрением алхимических символов и вызывает Духа Земли, в точности как герой гравюры. Сегодня искусствоведы сошлись во мнении, что Рембрандт не называл свою гравюру «Фауст», и так ее нарекли только в середине XVIII в., а в 1790 г. использовали в качестве фронтисписа к одному из первых изданий «Фауста». Так или иначе, кабинет, изображенный художником, отсылает нас к типическим изображениям комнат алхимиков и магов.

Рис. 68

В начале первой части Фауст признается, что вместе с отцом искал панацею от чумы. Ее рецепт он описывает в алхимической терминологии:

Являлся красный лев — и был он женихом,
И в теплой жидкости они его венчали
С прекрасной лилией, и грели их огнем,
И из сосуда их в сосуд перемещали.
И вслед — блиставшую лучами всех цветов
Царицу юную в стекле мы получали:
Целительный напиток был готов.
И стали мы лечить. Удвоились мученья:
Больные гибли все без исключенья.

Перевод Николая Холодковского.

Красный лев и белая лилия, символы сульфура и меркурия, а также сияющая царица, выдающая финальную стадию приготовления алхимического эликсира, свидетельствуют о том, что Фауст приготовлял из металлов иатрохимическую конкокцию. Неудивительно, что эликсир, сделанный из тяжелых металлов, и при этом предназначенный для приема внутрь, оказался токсичным и привел к гибели людей. В этих строках заложена критика парацельсианского лечения, порой действительно приводившего к смертям.

Во второй части «Фауста» помощник главного героя Вагнер создает внутри колбы гомункула, искусственного человека: