История американской культуры

В национальном цензе 2000 года, проводимом каждые десять лет, респондентам впервые было дано право идентифицировать себя по расовому признаку. Именно тогда американцы впервые открыто указали на свою принадлежность к одной (или нескольким) из четырех мировых рас: белая, афроамериканская, азиатско-тихоокеанская, индейская-эскимосская. Испаноязычные граждане остаются в особой этнической группе. Без громких деклараций в Америке произошла своего рода революция – замена базовых ценностей «англосаксов, белых, протестантов – WASP», низвержение объединяющих ориентиров, характеризующие отход от политики «плавильного тигля». Если раньше иммигранты, вновь прибывшие из других стран, стремились побыстрее стать американцами, т. е. носителями ценностей упомянутого большинства, основавшего США, то потом они пытались выразить себя на стыке своей этнической и американской культур. Но сегодня испанский язык – второй после английского в США, это – язык общения многочисленных латиноамериканских общин, живущих в стране. Сэмюэл Хантингтон приводит в своей знаменитой книге «Кто мы?» пример: во время футбольного матча в Лос-Анжелесе американец мексиканского происхождения (гражданин США) сжег после матча прямо на стадионе американский флаг, будучи недоволен победой американской команды над мексиканской. Хантингтон делает вывод о глубоком кризисе идентичности в стране и утверждает, что если этническое обособление и высокомерие продолжится, то к 2020 году США по своей идентичности приблизятся к Бразилии больше, чем к себе самим прежним.

Для многих стран, возможно, такая опасность не столь существенна, Китай с его 5000-летней цивилизацией и 92 % этническим преобладанием в собственной стране был и останется Китаем вне зависимости от господствующих идей и политической философии. Британия, Франция, Япония, Германия и немалое число других стран были и останутся собой вне зависимости от очередного идеологического поветрия в области межэтнических отношений.

Произошло нечто весьма важное: главная эмигрантская страна в мире изменила позицию – перешла при президенте Билле Клинтоне (1993–2001) от практики ассимиляции в одну большую американскую нацию к торжеству «множественных» лояльностей. Главенствующим для многих американцев в последнее десятилетие XX века стало новое, обостренное проявление воли диаспор, выказывающих больше симпатии к покинутой, нежели к приобретенной родине. Произведенная администрацией Клинтона реформа в области межэтнических отношений будет иметь долговременные последствия.

При этом возникли новые вопросы, которые прежде с такой остротой не стояли. Совсем не ясно, как будут использоваться новые демографические данные. Влиятельный журнал «Экономист» задался целым рядом вопросов. Будет ли дочь афроамериканского отца и белой матери считать себя черной женщиной в случае, если легислатура штата постарается создать округ с преобладающим черным населением? А как быть с гражданином, утверждающим себя в качестве потомка белых, черных и азиатов? Будет ли правительство считать его одним из них?..

Создавая концепцию самостоятельности этнических общин, Майкл Линд обосновывает видение Америки как своего рода «мозаики», состоящей из пяти рас или общностей – белых, чернокожих, латиноамериканцев, азиатов и коренных американцев. Это означает, что иммигранты должны оставить всякие надежды на интегрирование в единую нацию. Вместо этого люди включаются в бюрократические категории, предполагающие некоторую монолитность в политической жизни страны.

Утверждая нормативный приоритет групповой этнической идентичности, подобный мультикультурализм предполагает, что не существует и не должно существовать никаких национальных убеждений, и не предоставляет никакого идеологического фундамента для объединения отдельных групп в единое «предполагаемое сообщество».

Ориентация Америки на формирование не единого сплава в тигле многих национальностей, а пестрого многоцветья мультикультурализма привела к логическим результатам – к закреплению позиций этническими меньшинствами. Известный историк дипломатии Александер Де Конде указывает, что этнорасовые интересы ныне являются основными при определении американской внешней политики.