История американской культуры

Это произведение по сию пору является знаковым для Америки. Перед нами целая философия, предписывающая не сопротивляться течению дней, плыть по течению, погружаясь в глубинные тайны натуры, быть свободным во всем – от дыхания до высоких мыслей. Торо поселился в почти девственном лесу, ведя дневник и «очищаясь» от цивилизации. Благодаря ему примитивизм не потерял своей необычайной привлекательности. Он в определенном смысле пошел дальше Эмерсона. Отныне каждое поколение американцев ссылалось на него, если восставало против установленных норм. «Уолден» приобрел вес «новой Библии». Гражданское несогласие черпало из него мотивы вдохновения.

Спокойное, даже вялотекущее действие «Уолдена» революционизировало устоявшееся миропонимание своим отношением к властям, к традиционным нормам, к правилам социально отрегулированной жизни. Это скрытый под листвой дубрав призыв к восстанию против всего, что покушается на человеческое естество. При этом Торо – несомненный поэт. Он облекает свой текст в форму, которую трудно забыть. Аллегория всегда живет в его строках, даже путевые заметки волнуют и радуют.

Генри Дэвид Topo

Американские трансценденталисты изумленно смотрят на созданный Богом мир. При этом их относительно мало волнует гражданское общество, народ как таковой, личность как величайшая ценность, Стремление постичь связь времен в их философии почти неощутимо, Словно Брахма взял колесо истории в свои руки: прошлое, настоящее и будущее слились в одно, и художник пасует перед социальными вопросами. Он созерцатель и философ, но не революционер и не социальный инженер.

Возможно, на формирование подобного мировоззрения подействовал окружающий мыслителей мир. В Новой Англии ничто особенно не напоминало о седой древности, о легендах и преданиях, клятвах и заветах: вот, по сути, оборотная сторона отсутствия в американской культуре феодального прошлого, которое можно было бы романтизировать, сделав его источником героических мотивов. Народ как таковой лишался величия всемирного деятеля: спокойная, размеренная жизнь гасила великие порывы. Вокруг не было ни замков, ни старинных домов, мир выглядел первозданным, не было и руин, порождающих легенды (при этом, правда, Вашингтон Ирвинг демонстрировал недюжинный юмор, пародируя вечно бродящих в развалинах лирических героев английской поэзии). Даже церкви всюду были недавно построенными.

Особенностью Соединенных Штатов было наличие единого языка с наиболее культурно развитой частью Европы. В отсутствие прав на интеллектуальную собственность американские издатели без малейших колебаний перепечатывали крупных английских авторов, что, с одной стороны, способствовало идейному и духовному обогащению Америки, а с другой – «подавляло» местную литературу, сразу же очень высоко поднимая планку. И, разумеется, для американских литераторов слово английской критики было неимоверно важным. Английские журналы на какое-то время словно овладели судейским жезлом, милуя и карая поднимающуюся до мирового уровня американскую культуру.

Показателем обращенности к литературному миру Лондона может служить, в частности, и то, что выпускаемая с 1841 года американским издательством «Хармер» серия мировых романов в своих шестистах томах содержала лишь восемь написанных американскими авторами. Пиетет перед культурой Старого Света мы видим даже в оригинальнейших произведениях Генри Лонгфелло (1807–1882), создателя «Гайаваты», Восхищение традициями Данте и Шекспира являлось отличительной чертой американской культуры периода до начала Гражданской войны, В области исторической литературы это заметно сказалось в творчестве упомянутого Вашингтона Ирвинга (1783–1859), создавшего биографию Колумба, влюбленного в Испанию; в работах Банкрофта, поклонника германской исторической школы; в сочинениях Джеймса Мотли, создателя истории Голландии. В годы, когда будущая королева Англии Виктория получала образование, знаменитый английский писатель, историк и политический деятель Томас Бабингтон Маколей рекомендовал знакомиться с историей испанской литературы по работам американца Джорджа Тикнора.

Абсолютное господство романа как ведущего литературного жанра не могло установиться, поскольку умами владели и гениальные поэты – Альфред Теннисон и Виктор Гюго в Европе и Генри Лонгфелло в Америке. Они поражали воображение современников своей лирикой, буйством и причудливостью фантазии.

В Соединенных Штатах Лонгфелло был не менее популярен, чем Теннисон в Англии. Среди его несомненных заслуг – и перевод «Божественной комедии» Данте, и создание той фантастической лирики, которая была не менее популярной, чем индивидуализм Эмерсона.