История античного атлетизма

Отнюдь не опасаясь впасть в примитивный эвгемеризм,[215] скажем: Зевс, плывущий по водам в образе быка (да еще и с Европой на спине!), в огромной мере выражал и отражал психологию тех самых первых эллинов-бродяг, которые никогда не отказывали себе в удовольствии если не освоить, колонизировать, то хотя бы посетить новые земли, дабы набраться новых впечатлений.

…Видное место в этой группе мифов занимает легенда об Амике, сыне Посейдона, царе диких бебриков на Босфоре. Всех гостей-иноземцев Амик вызывал на кулачный бой и безжалостно убивал.[216] Бесчинствам Амика положил конец сын Зевса, герой-аргонавт Полидевк. Приняв вызов, он убил царя его же оружием – оплетенным ремнями кулаком.

Этот сюжет разрабатывали многие античные авторы. Подробно изложен он у Аполлония Родосского (Argonautica. II, 1 и сл.), Валерия Флакка (Argonautica. I, III, 4 и сл.). Дошли до нас отрывки сатировской драмы Софокла «Амик» (фр. II, 108). У Феокрита Амик описан достаточно подробно. Это истинный кулачный боец-профессионал в наихудшем смысле:

Подле источника муж восседал, неприступно заносчив,
Видом ужасен – с ушами, разбитыми в битве кулачной,
с грудью округлой, могучей, широкой и плоской спиною;
с мясом, как будто железным,
гигант, будто молотом сбитый.[217]

Характерен и весьма выразителен диалог двух бойцов перед поединком. Ведется он со знанием дела:

Амик:

Руки подняв, выходи ты
один на один побороться

.

Полидевк:

Только в кулачном бою?
Или также ногами о бедра?

Амик:

Нет, кулаки ты сожми да,
смотри, собери свои силы.[218]

Герои договариваются: вести ли только кулачный бой или же выступать как панкратиасты, которым были дозволены практически все приемы.

У Лукиана этот эпизод (точнее – его последствия) окрашен в явно иронические тона. Аполлон просит Гермеса научить его отличать Кастора от Полидевка. Тот, указывая на последнего, говорит:

«А вот как, Аполлон, у которого на лице следы от ударов, которые он получил в кулачном бою от противников, особенно от бебрикийца Амика во время морского похода с Ясоном».[219]

Самой подробной поэтической разработкой этого мифологического сюжета является, пожалуй, описание встречи Полидевка с Амиком в «Аргонавтике» Аполлония Родосского.

Драматическое напряжение зарождается и нагнетается уже в грозном обращении грубого и надменного царя бебриков к аргонавтам: своеобразная «психическая атака» на пришельцев (II. С. 11–16).

Максимальная детализация всех атлетических и просто бытовых подробностей в рассказе о самом агоне и предшествующей ему подготовке в очередной раз показывает читателю, сколь близки и знакомы все эти детали были не только автору, но и каждому эллину.

Выбрав себе жесткие ремни, вырезанные из бычьих шкур, и с помощью товарищей обернувши ими кулаки, бойцы изготавливаются для более чем бескомпромиссного поединка. Колебания и промедления тут неуместны, ибо один спешит проучить очередного «морского бродягу», а другой – не только защитить эллинскую честь, но и просто получить для себя и своих спутников возможность следовать дальше:

Сразу они, вверх подняв пред лицом свои тяжкие руки

,Бросились друг на друга, взаимно грозя своей силой.
Бебриков царь, как в море волна на корабль быстроходный
Тяжкая, вдруг ополчившись, бежит, а корабль не намного
От нее ускользает разумного кормчего знаньем
В тот самый миг, как прибой хочет о борт удариться с силой,
Так же с угрозой Амик Тиндарида теснил, не давая
Отдохнуть. Тот же, все невредим оставаясь, искусно
Ускользал от наскоков. И к ходу сурового боя
Присмотрясь, где бы ни был Амик иль сильней, иль слабее,
Всюду всегда свои руки с его сочетал он руками,
Словно как брусья ладьи, что гвоздям противятся острым…[220]

(И, 67–79)

И далее неожиданно следуют сравнения (мирные сравнения!) с работой умелых плотников – поэтический прием, который успешно применял еще Гомер.

Но напряжение агона нарастает: