История античного театра

Плавт сочувственно относится к плебейским низам рабовладельческого общества и именно с точки зрения их интересов делает нападки на представителей торгового и ростовщического капитала в Риме. Но он не понимает, что именно развитие торгового капитала должно было в дальнейшем принести с собой разорение плебейских масс. Как человек, который мог наблюдать лишь начало римской экспансии на Востоке, Плавт не мог предполагать, какие губительные последствия несет для низов римского общества это проникновение на Восток вслед за римскими легионами негоциантов и ростовщиков и постепенное вовлечение в их операции всего Средиземноморья. Поэтому его пьесы проникнуты духом предприимчивости, авантюры, житейской философией удачи, достигаемой иногда и при помощи сомнительных средств.

Развитие рабовладения и денежного капитала повлекло за собой ряд отрицательных явлений — проникновение роскоши в быт высших классов, появление особых профессий, обслуживающих потребности, а иногда и просто капризы богачей. Все это не могло не возмущать плебс, но в ряде случаев эти явления могли вызвать негодование и тех представителей аристократии, которые были приверженцами старых римских обычаев.

Разрушение старой патриархальной семьи проявлялось не только в том, что жены, приносившие приданое своим мужьям, потом командовали ими. Иногда Плавт показывает сыновей, которые вышли из повиновения своим отцам, а иногда и отцы ведут такой же легкомысленный образ жизни, как сыновья, и даже выступают их соперниками в любовных похождениях. В комедии «Вакхиды» антрепренер труппы, прощаясь с зрителями и прося их поаплодировать пьесе, говорит:

Этого и мы на сцене не изображали бы,
Если б не случалось видеть, что подчас являются
Старики соперниками сыновьям у сводников[277]

.

В вопросах воспитания Плавт — сторонник крепкой отцовской власти и старых методов воспитания. Защитником их является раб-педагог Лид, порицающий старого Филоксена за потворство своему сыну. Филоксен же, наоборот, считает, что к молодым людям надо относиться снисходительно и прощать им их любовные проказы, лишь бы только в своей веселой жизни они соблюдали определенную меру.

Внесение Плавтом в свои комедии элементов римского быта, римских понятий и представлений очень оживляло их и не могло не нравиться зрителям, которых комедии Плавта не только забавляли, но и о многом заставляли размышлять. Глубокой разработки характеров в пьесах Плавта нет. Рисуемые им характеры однолинейны и статичны. Психология действующих лиц почти не раскрывается.

Для выявления некоторых человеческих чувств (страха, любопытства и т. д.) применяются стандартные слова и выражения и; стандартные сценические приемы. Однако в пределах каждого типа можно наблюдать у Плавта варьирование характеров.

Парасит Артотрог в «Хвастливом воине», презирающий своего глупого хозяина и издевающийся над ним, отличается от Геласима из комедии «Стих», в таких словах изображающего свою жалкую роль:

Я думаю, что голод — мать родная мне:
Со дня рожденья сытым хоть бы раз я был[278]

,

Также разнообразны и типы рабов. Вообще это ничтожные существа, назначение которых вызывать смех. В прологе к «Амфитриону» указано, что наличие роли раба является существенным признаком комедии. Рабы в комедиях Плавта — это, скорее всего, италийские рабы, все время ожидающие побоев от своего господина, а иногда даже и смерти на кресте. С другой стороны, в пьесах Плавта выступают дерзкие и наглые рабы, открыто издевающиеся над своими господами. Они обычно оказываются умнее своих хозяев — молодых или старых — и помогают им в разрешении их дел. На таких рабах держится вся интрига пьесы. Это Палестрион в «Хвастливом воине», Псевдол в комедии того же имени, Хрисал в «Вакхидах » и другие.

В последней пьесе показано, как Хрисал обманом достает деньги для молодого хозяина от его отца. Юноше деньги нужны на выкуп и содержание любовницы. В своем кантике в четвертом акте Хрисал не только выражает радость по поводу того, что надул старого хозяина, но и развивает своеобразную теорию крупного мошенничества, считая жалкими тех рабов, которые способны стащить у своего хозяина две или три мины (ст. 639 и следующие). В пьесе «Стих», названной по имени раба, этот последний держится на равной ноге со своим господином. По возвращении из путешествия он, с разрешения господина, устраивает вскладчину пир, на котором веселится со своим другом Сагарином и общей их приятельницей Стефанией.

Однако в пьесе есть любопытное обращение Стиха к зрителям:

Прошу вас не дивиться, что рабы и пьют, И любят, и устраивают свой обед: В Афинах это можно[279].

Надо ли понимать эту оговорку буквально, то есть что драматург дает картину чисто греческой жизни? Или же в Риме тоже можно было наблюдать нечто подобное в поведении по крайней мере наиболее приближенных из домашних рабов, управляющих и т. п.?