История античного театра

Далее Гораций переходит к метрическим средствам поэзии. Со времени Гомера грозные битвы, подвиги царей и знаменитых вождей воспевают гекзаметром; затем появились разнообразные лирические метры, и в числе их ямб, усвоенный трагедией и комедией. Поэт повторяет несколько иными словами мысль Аристотеля о том, что из всех размеров ямб более всего пригоден для живой речи (см. «Поэтику» Аристотеля, гл. IV). Поэт обязан теоретически изучить стилистику и метрику, в чем большую помощь ему окажут греки. Трагический стиль не подходит для комедии; но нельзя и о пире Фиеста рассказывать разговорным языком, пригодным для комедии. Правда, жанровые различия допускают исключениями комедия иногда возвышает свой голос (когда, например, Хремет в сильной речи порицает своего сына), и герои трагедий изливают иногда свое горе в простых словах, например изгнанный Пелей и Телеф[321]^, оставив пышные речи, трогают своей жалобой сердца зрителей. Прежде скромный трагический поэт состязался из-за того, чтобы получить в награду козла (именно так объясняет, по-видимому, Гораций происхождение слова «трагедия»). Вскоре он вывел на сцену и голых сатиров, и на нее проникла грубая шутка, чтобы развеселить подгулявших зрителей. Что же, можно выводить на сцену насмешливых и дерзких сатиров, можно внутри жанровых границ сатировской драмы обращать в смешное важные предметы, однако надо помнить один совет: выступающий в этой драме бог или герой должен изъясняться средним слогом, одинаково далеко держащимся и от просторечия комедии и от высокопарности трагедии.

В поэтике Горация содержится кратко сформулированное требование соблюдать закон трех актеров: в разговоре четвертый всегда лишний, надо стараться обойтись без него (ст. 192—193). Это требование идет вразрез с тем, что нам известно из практики театра: паллиата часто требовала для своего исполнения от четырех до шести актеров, а разговор мог идти между четырьмя действующими лицами. Очевидно, Гораций желал, чтобы римская драма в отношении числа актеров строго следовала греческим образцам. О хоре, хотя и иными словами, высказывается старая аристотелевская мысль, что он должен быть одним из актеров (ст. 194). Требование, чтобы хор пел только то, что непосредственно связано с действием, еще больше увеличивает сходство с соответствующим местом «Поэтики» Аристотеля.

Поэтика Горация содержит краткие сведения по истории греческого и римского театра. Изобретателем трагедии Гораций называет Феспида, изобретателем масок и театрального костюма — Эсхила. Он же соорудил на брусьях невысокую сцену, ввел котурны и приучил слух к возвышенной речи[322]^.

Интересно суждение Горация о древней комедии: она пользовалась в народе немалым успехом, но вскоре ее свобода перешла в необузданность, она сама своими безрассудствами навлекла на себя законодательные запреты — и старинные хоры умолкли.

Гораций отмечает, что римские драматурги подражали греческим, но не ограничивались этим и создали национальную римскую драму — претексту и тогату. Однако римские драматурги, по мнению Горация, недостаточно работали над отделкой своих произведений. В конце «Послания» Гораций возвращается к ранее затронутому им вопросу: что предпочтительнее может обеспечить успех произведения — гений или выучка? Гораций так отвечает на это:

Что придает стихам красоту? талант иль наука?
Вечный вопрос! А по мне, ни старанье без божьего дара,
Ни дарованье без школы хорошей плодов не приносят:
Друг за друга держась, во всем и всегда они вместе[323]

.

Но в то же время занятие поэзией не допускает посредственности.

... Поэту посредственных строчек
Ввек не простят ни люди, ни боги, ни книжные лавки!
Как на богатом пиру нескладный напев музыкантов,
Мак в сарацинском меду иль масло, жирное слишком,
Нам претят, ибо мы и без них пировали бы славно.
Точно так и стихи, услада душевная наша,
От совершенства на шаг отступив, безударными будут^.

[324]

Талант должен много работать над собой, вверять только неподкупным и строгим критикам свои произведения, а иные из них вынашивать по нескольку лет.

Послание заканчивается великолепным изображением бесталанного, но влюбленного в себя поэта. И горе тому, кого он настигнет: своего невольного слушателя он зачитает до смерти! «Послание к Пизонам» много читали в древности, и в средние века, и в новое время.