История античной литературы

Характерным признаком гомеровского стиля является постоянная и нарочитая архаизация в повествовании. Создается впечатление, что поэт всячески стремится в рассказе о прошлом выдержать установленную им дистанцию и ничего не вносить туда из современного ему мира. Прошлое героизируется и идеализируется, в нем нет ничего неожиданного, неразумного и случайного. Если в поединке сталкиваются два воина, всегда побеждает сильнейший, так как он обладает лучшим оружием. Раны всегда либо легкие, либо смертельные, но война изображается ужасной и беспощадной, поэтому каждый погибающий боец как ее жертва удостаивается авторской речи. Не только боги, но и люди живут в своем суверенном мире, где нет ни пространственных, ни временных ограничений. Троянская равнина еще не ландшафт, так как описания природы отсутствуют в тексте повествования; она представляет собой место действия, подобно морскому берегу, связанному с ахейским лагерем, или твердыне Илиона, соотнесенному с ахейцами, осаждающими ее, и троянцами, — защищающими. Ни один из героев не становится жертвой губительного мора, описанного в первой книге «Илиады», а когда Ахилл попадает в поток разбушевавшейся водной стихии, оказывается, что ему не суждено погибнуть («Илиада», кн. 21, ст. 291, сл.).

Для героической эпической песни характерна ее полная объективность; певец не анализирует, а лишь сообщает; раскрывая характеры своих персонажей в их действиях и речах, он сам ни о чем не судит и ничего не объясняет. Эпос наследует эту особенность в качестве элемента фольклорного стиля, но в разработке отдельных деталей повествования, в их нарочитой акцентации косвенно прослеживается скрытая авторская мысль, авторское отношение к сущности происходящего. Так, с образом Елены связан мотив, получивший затем большую литературную историю: она — прямая или косвенная виновница кровопролитного столкновения народов, и, конечно, сознает свою огромную, страшную и пассивную роль. Этот мотив неоднократно варьируется в отдельных сценах третьей книги «Илиады», вводится же он следующим образом: посланная богами Ирида входит в покой

...Где Елена ткань великую ткала,
Светлый, двускладный покров, образуя на оном сраженья,
Подвиги конных Троян и медянодоспешных Данаев,
В коих они за нее от Ареевых рук пострадали.

(«Илиада», кн. 3. ст. 125—129)

Действия Елены и подробное описание рисунка изготовляемой ею ткани использовано здесь в виде намека на вышеизложенный мотив. В другом случае об обстановке, сложившейся на Итаке, и об отношении к Одиссею итакийцев создается полное представление из, казалось бы, незначительной детали — краткой характеристики одного итакийского старца, у которого один сын буйствует в числе женихов Пенелопы, двое других заняты на своем поле, четвертый отплыл с Одиссеем, а он сам продолжает хранить верность и преданно ждет Одиссея. Так автор подсказывает слушателям и помогает им разобраться в том, что происходит на Итаке («Одиссея», кн. 2, ст. 15 и сл.).

Речи героев с их формульным обрамлением — традиционны, но обычно связаны с обликом говорящего, зачастую даже индивидуализированы, как, например, речи трех посланцев в сцене посольства к Ахиллу. Поэт как бы воплощается в своих персонажей, говорит их устами.

Из устной поэзии аэдов перешли в эпос развернутые сравнения, назначение которых — осветить и проиллюстрировать прошлое, приблизить его к слушателям и помочь им разобраться в нем. В сравнениях эпический поэт раскрывает современный ему мир, противопоставляя его миру героическому. Поэтому в них мы видим простых людей, занятых будничными делами и погруженных в свои заботы, диких и домашних животных, в них же обозначены времена года с дождями и непогодой. Развернутые гомеровские сравнения — самостоятельные художественные картинки. Полный воинственного пыла Диомед сравнивается с рекой, вышедшей из берегов, и тут же дается картина осеннего наводнения:

Реял по бранному полю, подобный реке наводненной,
Бурному в осень разливу, который мосты рассыпает;
Бега его укротить ни мостов укрепленных раскаты,
Ни зеленых полей удержать изгороды не могут,
Если внезапный он хлынет, дождем отягченный Зевеса.

(«Илиада», кн. 5, ст. 87—91)