История Армении

Специальной податью были обложены как городские, так и сельские ремесленники; у торговцев изымались огромные сокровища; все доходные статьи страны были прибраны к рукам. Киракос Гандзакеци подробно рассказывает о сборе податей, о бесчинствах сборщиков, говорит о содействии, оказываемом им армянскими феодалами, делавшими это нередко с корыстной целью.

Кое-кто из особо богатых и влиятельных купцов не утратил своих прав и влияния и при монголах. Историки называют их имена, говорят, что ханы жаловали им привилегии, а вельможи чтили и уважали их[54].

Как видно из свидетельств источников, разорив и разграбив страну во время первых набегов, монголы продолжали и впредь систематически обирать народ. При сборе податей, так же как и при завоевании края, татаро-монгольские завоеватели опирались на правящую верхушку местного населения, видя в ней проводника своей податной политики.

Однако это не значит, что все феодалы были обласканы и почитались монголами. Часто бывали случаи, когда представители господствующих классов Армении волею обстоятельств восставали против завладевших их вотчинами монголов. Источники рассказывают о них и о трагическом исходе их выступлений, когда смельчаки поплатились жизнью[55]. Так обстояли дела в исконной Армении.

Меж тем Киликийское армянское царство не подверглось ужасам монгольских набегов и монгольского владычества. Однако военные успехи монголов и их быстрое продвижение не могли не обеспокоить правителей Киликийского государства, которые не мешкая установили дипломатические отношения с державой завоевателей. Начались предварительные переговоры. Позже, в 1248 г., брат киликийского царя Хетума, Смбат, отправился в далекий Каракорум к Гуюк-хану, где ему был оказан милостивый прием и пожалованы грамоты. А спустя несколько лет в Орду к Батыю и Мункэ-хану отправился сам царь Хетум. Результатом четырехмесячного путешествия и пятидесятидневного пребывания армянского царя в ставке великого хана явились грамоты, дарованные великим ханом царю, «дабы никто не смел притеснять его и страну его» (стр. 367). Царь получил также грамоту, освобождавшую повсеместно церкви от налогов.

Таким образом, если официально Киликийское армянское государство сохранило независимость и самостоятельность внутренней жизни, то визиты киликийских правителей в Орду и полученные ими грамоты как бы подтверждали определенную зависимость этого армянского царства от Орды. Хотя Киракос Гандзакеци и не говорит ничего об обязанностях перед монголами, взятых на себя Киликийской Арменией, однако исследователи подчеркивают, что она, по свидетельству иноязычных источников, подчинялась монголам и платила им дань[56].

Набеги татаро-монгольских орд и завоевание ими Армении нанесли экономике страны незаживающие раны. Как известно, «когда завоевателем является менее культурный народ, нарушается... ход экономического развития и подвергается уничтожению масса производительных сил»[57].

В условиях неслыханной феодальной эксплуатации в стране, завоеванной монголами, где кризис экономической, политической и культурной жизни все более углублялся, народ не мог не проявить своего недовольства существующим положением вещей. И у Киракоса Гандзакеци читатель найдет обильный материал по общественному движению в Армении периода татаро-монгольского нашествия и первых десятилетий завоевания.

Как подчеркивают исследователи, современники наряду с бедствиями внешними отмечают в этот период бедствия также внутренние — «непокорность народа»[58]. В труде Киракоса Гандзакеци тоже можно найти отзвуки народных волнений. Но если о бедствиях страны в связи с нашествием кочевников Киракос Гандзакеци говорит открыто и громко, рассказывает о трагической судьбе армянского народа в традиционной форме плача, то в главах, посвященных внутренним волнениям, его голос звучит сдержаннее и глуше, факты описываются суше, события и лица клеймятся с позиции официального представителя церкви. Одна из глав «Истории Армении» называется «О Давиде-обольстителе». Главу Киракос Гандзакеци начинает предсказанием конца света, в связи с чем, как он говорит, умножаются предтечи антихристовы, а также предзнаменования и всякие чудеса. Затем он приводит, причем с чужих слов, примеры этих чудес, имевших место в 1250 г. И уже после этого рассказывает: «Но вот что действительно случилось, так это то, что в тот год явился какой-то заблудший по имени Давид, движимый... бесовскими духами» (стр. 198).

Затем следует история Давида, мельника из селения Тцар, близ оз. Севан. В свое время движение, связанное с его именем, взволновало многих его современников. Из описания Киракоса, где переплетаются рассказы об авантюрных устремлениях Давида и невежестве окружающего населения и, что важнее, явственно чувствуется готовность народа откликнуться на любое проявление протеста против существующих порядков, все же довольно четко прослеживается история этого волнения.