История Армении

Я, нижайший, поторопился прежде всего Вам дать в письме небольшой дружеский совет. В связи с этим мы отправили письма также куропалату[1088] и начальнику абхазов[1089], убеждая их слушаться Ваших советов, забыть взаимные столкновения, обратить взоры к дружбе, единству, согласию и миру друг с другом и со всеми ишханами Армении и Алванка и, объединившись, бороться против нечестивого врага — сыновей Апусеча, /146/ дабы не приключилась всем вам погибель, а с вами вместе и потрясения для сопредельных народов. Итак, надлежит Вашему святейшеству лично и посредством посланий и приказаний, через епископов, священников и святых мужей приложить все усилия, чтобы полностью уничтожить зло их междоусобий, чтобы они без тени нерадения придерживались подобных распоряжений, молить, чтобы обратились они в лучшую [сторону] к спасительным советам и деяниям. Ибо, если будете так дружны и согласны, коварный разрушитель больше ничего не сможет причинить Вашей стране. Пока Вы будете с своей стороны устанавливать такой порядок, наш самодержавный и богом увенчанный царь пошлет в надлежащее время вам в помощь многочисленное войско, дабы Ваш куропалат, начальник абхазов, ишханы и вельможи армянские, присоединившись к нашему войску, с великой помощью божьей и при Вашем священнодействии начав воевать с врагом — лжепогибельным прислужником сатаны, отбили у неприятеля то, что было потеряно раньше.

Тогда Вы и мы даруем всем им отпущение греха междоусобий, которые они безбожно затеяли друг с другом. И, как то подобает Вашему святейшеству, каждому Вы даруете его права, дабы каждого повести и утвердить в жизни столь же добродетельной, как и прежде[1090]. После этого да почиет на Вас мир Христов и да пребудут с нами, смиренными, Ваши святые и светлые молитвы».

Прочитав это [послание] и приняв его с христианской любовью, я принялся убеждать и утверждать в этой мысли и в совете этом царя Вирка[1091] до тех пор, пока не обещал тот пойти стезею мира, дружбы и полного единодушия со всеми — с ишханами и тэрами страны нашей Армянской и Вирка, дав по этому поводу письменную клятву. А потом узнал я о буре бедствий и страданий, обрушившихся на народ Господа, и был объят глубокой скорбью, и пролились из глаз моих потоки слез. Увидел я, что уничтожено в доме Господа благолепие, осквернена святость его язычниками, а священники его томятся, горюют и испускают вздохи. Воспоминание о мучительном дне моей разлуки словно в сети захватило мое сердце и, несколько подкрепив свое ослабевшее /147/ мужество и препоясавшись, я направился в страну Тарон и там средь близких своих, ишханов и прихожан, обретя утешение в своих горестях и страданиях, приободрился душою.

Меж тем наш противник, поправший святость Господа, все еще упорно сидел в столице — Двине и, с невообразимой яростью рыча, выслеживал, выискивал, высматривал, кого бы проглотить. Во все уголки нашей страны отправил он для грабежей свои войска, но более всего его мысль, способная производить лишь зло, изыскивала способ избавиться от царя Гагика, больше, нежели от кого-либо другого. Хорошо зная этого коварного прислужника сатаны и видя, что разбойник подобрался, приблизился ко входу [в его страну], он (Гагик) тут же переселил свою семью со [всем] добром и казною[1092], а также весь отовсюду собранный простой народ своего государства и поместил, укрыл их, словно в логове, в ущельях неприступных гор Мокка и Кордука. Сам он с братом своим и спасаларским полком, вооруженные, укрепились, затаились в срединной[1093] части страны, подстерегая там неукротимого зверя и держась всегда наготове[1094]. С ними вместе был и великий ишхан Сюника — Смбат[1095], ожидавший мира свыше, от бога. Однако спарапет Армении Ашот[1096] все еще оставался средь потоков зла, не сумев отколоться от Юсуфа, ибо они (арабы) все время тайком следили за ним. Потому спарапет с большим умом во всем подчинял свою жизнь воле остикана, заботясь лишь о том, как бы спастись от него. Тем временем сын [царя] Смбата, Ашот, которого воцарил над армянами царь Вирка, вместе с войском своим носился от одной крепости принадлежавшей ему страны к другой, много сражался и проявил мужество и доблесть в борьбе со всеми врагами — не только с сарацинами, но также с иверами и гугарами, которые замышляли против него зло.

Видя во время своего пребывания в гаваре Тарон непрестанные, вызывавшие смятение разбойничьи набеги, я написал императору ромейскому Константину[1097] следующее письмо: