История Авиации 2000 06

Первостепенное внимание уделялось изучению i-щей чучхе, каждодневно занимавшему несколько часов, а то и специально отведенные «политдни», и их реальному воплощению – самообеспечению и опоре на собственные силы. Хозяйственные и строительные работы выполнялись исключительно силами полка, а все свободные клочки земли между стоянками и у полосы были заняты посевами и огородами, на которых возились незанятые на полетах и матчасти техники и механики. Успехи чучхе были у всех на виду – от жилья в гарнизоне до пайка на столе. Летом 1988 г. «по личному указанию товарища Ким Ир Сена» предстояло обустроить старую узкую дорогу, шедшую на аэродром. Все ее 40 км были нарезаны участками от нескольких десятков до сотен метров, сообразно числу жителей близлежащих селений. По ночам, не мешая движению и не отвлекаясь от основной работы, те за месяц уложили первоклассное четырехполосное бетонное шоссе. С гордостью показывая его советским офицерам, сопровождающий особо отметил, что строилось оно безо всякой техники и дорожных машин, одними лопатами и ручными трамбовками, «не отвлекая сил государства от более важных дел».

Такой же массовой была и военная подготовка населения, согласно указанию вождя «уметь бить врага голыми руками», включавшая повальное освоение тае-кван-до. Гостиницу еще затемно будили звучные шлепки и выкрики – под окнами начинал тренировку батальон охраны, колотя по вкопанным бревнам руками и ногами, разбивая их в кровь, но не прерывая занятий. На службу воспитательной работы были поставлены памятные церемонии у могил погибших в минувшей войне. В идеальном порядке содержались многочисленные кладбища, напоминавшие корейцах и китайских добровольцах, павших в боях под американскими бомбами. На памятниках встречались и имена советских летчиков, а на кладбище в Пхеньяне целая аллея была отведена под могилы сотрудников советского посольства, погибших при бомбардировке и похороненных семьями.

За освоение Су-25 корейцы поначалу взялись самостоятельно, в полном соответствии с идеологией, отказавшись от инструкторского сопровождения, но в этом деле идеи чучхе оказались слабым подспорьем. Командира местной эскадрильи, учившегося в Краснодарском училище, отозвали домой, когда он успел выполнить лишь пару полетов, а остальные не имели и такого опыта. Корейский график оказался очень плотным: уже на второй день по прибытии группа Бурушко начала занятия. Не желая терять времени, корейская сторона настояла на пересмотре обычной программы переучивания, исключив из нее общие моменты, сочтенные общеизвестными и предложив сосредоточиться на практической стороне, эксплуатации и ее особенностях.

Техописания и руководства по обслуживанию Су-25 на корейском языке не было, а переводчик «товарищ Ким» путался в тонкостях авиационной терминологии (в корейском языке отличалось само построение фраз, и в прямом переводе вообще было не понять, что имеется в виду). Проблему решили кропотливым, но результативным способом: чтобы разобраться с устройством агрегата или системы, собирались 20-30 человек, старательно конспектировали рассказ нашего специалиста, потом оставались допоздна и обсуждали каждое слово, доходя до сути. За ночь обладатель лучшего почерка каллиграфически переписывал обобщенный труд, готовя его к следующему утру. Методом «мозгового штурма» по- корейски, главу за главой, подготовили доступные для всех инструкцию по основным техническим вопросам.

Корейцы оказались любознательными и дотошными учениками, живо интересовавшимися тонкостями эксплуатации и не упускавшими возможности узнать что-то новое. Стоило нашим офицерам или грузинской бригаде начать работу, вокруг собирались местные механики с припасенными тетрадками, записывая и зарисовывая приемы обслуживания, подходы к узлам и применяемый инструмент. Заметной, однако, была нехватка эрудиции и технической грамотности, из-за чего большинство старалось в работе не выходить за рамки инструкции и не решалось «свое суждение иметь» (образовательный уровень, по общему мнению наших инженеров, «застрял на уровне МиГ-15»), Техники и механики носили простенькие темно-синие тонкие комбинезоны, стараясь беречь их, и работать в обычные дни выходили в ношеном, застираном и штопаном, что поощрялось. В той же одежде работали и зимой, утепляться было нечем, и простуженный полк поголовно шмыгал носами. На занятиях многие засыпали от усталости и недоедания, случались и голодные обмороки. Зарплата младшего офицера КНДР составляла 70 вон (около 25 рублей), но купить он практически ничего не мог. Предполагалось, что служащий в Народной Армии обеспечен всем и ни в чем не нуждается, и время от времени некоторые, стесняясь, просили наших военных купить им в валютном магазине сигарет.