В балете рассказывается история красавицы Хильды – наследницы хутора, которую в младенчестве подменили на тролля – злую своенравную Бирте. Хильда выросла в грязном кургане троллей, устроенном троллихой, которая жаждет выдать ее замуж за одного из своих сыновей – Дидерика или Видерика (похоже, это обычные имена для троллей). Бирте же с детства окружена роскошью и обручена с дворянином, прекрасным юнкером Ове. Разумеется, по ходу действия ошибка выясняется, и в финале Хильда и Ове воссоединяются, а Бирте (за обещанные троллихой сокровища) остается с похожим на тролля алчным поклонником.
Если сюжет довольно слаб, то этого нельзя сказать о сценических эффектах. При звуках «подземной музыки» заросший травой холм «поднимается на четырех пылающих колоннах», открывая подземное царство троллей. Там гномы работают в кузнице, троллиха возится с блинами, а злобные Дидерик и Видерик борются, носятся друг за другом и таскают друг друга за вихры. Но в балете действуют не только тролли. Вскоре после того, как Ове встретил Хильду, его окружают девушки-эльфы, легкие и воздушные, которые изводят и соблазняют неженатых мужчин, кружа и ослепляя их в неясном волшебном танце. Там были, по определению Андерсена, порочные духи, танцующие «с длинными шалями, сотканными из тумана и лунного света». Однако, как и тролли (и вилисы), эти языческие создания исчезают при появлении христианских символов – в балете их волшебство разрушают святая вода (пролитая ангелоподобной Хильдой), образ святого Иоанна, золотой кубок и распятие. Праздник в финале происходит в день летнего солнцестояния: пышные процессии, флаги, гирлянды, жонглеры, цыгане и зажигательные танцы у майского дерева – скандинавский вариант «
Последовали и другие балеты на темы Севера: «
Все эти работы помогли датскому романтическому балету занять свое место и установить традицию для последующих поколений. Но Бурнонвиль пошел еще дальше: при постановке балетов он старался их записывать. В трех случаях (в 1848, 1855 и 1861 годах) он попытался разработать систему записи танцев, которую называл «хореографическими этюдами». Он много работал над созданием системы нотации, потому что был уверен: балет не будет признан равным театру или музыке, пока у него не появится собственный письменный язык; к тому же им двигало беспокойство – страстное желание систематизировать балетную технику и «увековечить» известную ему традицию, чтобы она со временем не исчезла. Нотация была неудобна и не получила широкого распространения при записи танцев, но аккуратнейшим образом выполненные заметки – волнующее свидетельство неукротимого желания сохранить свое искусство. Еще более показательны пометки в рукописях Бурнонвиля: в его перечеркиваниях, значках, а порой и в доходящем до суеверия стремлении ухватить магический смысл организационных принципов (в какой-то момент он сосредоточился на цифре пять – пять позиций, пять жанров и т. д.) чувствуется чрезвычайная озабоченность определением основных балетных правил и намерение вернуть балет к его самым классическим формам37
.Бурнонвиль также писал письма, статьи, книги и, что немаловажно, мемуары. «Моя театральная жизнь» – многотомный труд, публиковавшийся частями в 1848 году, 1865-м и в 1877–1878 годах. В объемных томах заключена масса автобиографической информации, кроме того, они содержат эклектичную подборку перечней его балетов, наставлений, путевых заметок, впечатлений о знакомых ему выдающихся личностях, а также жесткие полемические суждения. Их тон может показаться резким, а рассуждения автора о своей жизни, к огорчению читателя, безликими, но и это неважно. Воспоминания Бурнонвиля – не рассказ о его жизни: они написаны в защиту его искусства.