История барсучихи. Мой тайный мир

В это время ко мне приехала супружеская пара из Бельгии; они попросили разрешения сделать несколько снимков для журнала, поскольку писали статью о барсуках, которые приходят к людям в дом. Йоханн и Сантана провели у нас несколько вечеров подряд и сделали массу премилых снимков Блюбелл. Но вот в один прекрасный вечер, к моему изумлению, как только Йоханн сел на ступеньку, Блюбелл подошла к нему и укусила. Такое поведение для меня было в новинку — она никогда никого не кусала, даже имея детенышей. Было похоже, что она хочет находиться только со мной и не желает ничьего присутствия.

Хотя больше никаких симптомов беды не наблюдалось, я печенкой чувствовала, что она ведет себя как-то не так. На следующий же день я позвонила нашему домашнему доктору Стюарту.

— Вполне возможно, это просто перемены в личности, — ответил тот. — Так, говоришь, она не страдает отсутствием аппетита? Что же тебя тогда настораживает?

— Сама не знаю, — ответила я, нахмурив брови, — но сердцем чувствую, что-то тут неладно. Она вдруг полюбила сидеть у меня на коленях, положив морду на плечо, — такого я за ней раньше не замечала. А еще ее постоянно тянет к сливочному крему.

— Похоже, дело и в самом деле серьезное, — в шутку сказал он, но тем не менее почувствовал, что я сильно озабочена. — Пожалуй, мне и в самом деле стоит приехать взглянуть на нее. Возьму-ка я ее на рентген, о’кей?

Это был серьезный шаг. Блюбелл никогда не ездила в машине, ее даже никогда не сажали в ящик для перевозки. Но это единственный вариант, подумала я. Было бессмысленно звать кого-то на помощь, ибо это вызвало бы у нее еще большие подозрения. Я просто открыла дверь рукотворного гнезда и стала ждать. Как всегда, она выскочила наружу и потерлась о меня, делая на мне свою отметку; я тут же подхватила ее на руки, сунула в ящик и заперла, прежде чем она успела выскочить. Я чувствовала себя так, будто предала ее. Поставив клетку с драгоценным грузом на сиденье, я на полном газу помчалась к ветеринару.

Стюарт уже дожидался меня.

— Привет, Блюбелл, — сказал он и взял у меня из рук ящик. — Ну что ж, сегодняшний день ты проведешь со мной! — Глянув на меня, он сказал: — Я позвоню попозже. Не волнуйся, я уверен, все будет хорошо!

— Делай что хочешь, — сказала я милому айболиту, — и не бойся! Она не опаснее, чем любой ручной барсук.

Я знала — что бы он ни стал делать, Блюбелл непременно воспримет это как чуждое. Я и представления не имела, как она на это отреагирует. Конечно, она была в талантливых руках, и это меня в какой-то мере успокаивало, но все равно я чувствовала, что новости будут недобрые.

Когда Стюарт позвонил мне вечером, по первым же ноткам я поняла, что не ошиблась.

— Боюсь, дело худо, Паулина, — мягко сказал Стюарт. — У нее тяжелая легочная инфекция, ей трудно дышать. Больше всего опасаюсь, как бы это не оказался туберкулез, я послал мазки на анализ. Может, я сгущаю краски, но ситуация все равно сложная. Если бы ты помедлила с приездом еще три-четыре дня, ее уже не было бы в живых.

У меня сделались спазмы в горле. Я подняла глаза к потолку, отчаянно сдерживаясь, чтобы не заплакать, но все же спросила, что делать дальше.

— Полагаю, с тобой ей будет веселее, — сказал Стюарт, — но посади ее в загон-«лечебницу» — там тебе легче будет наблюдать за ней. Запомни: по одному уколу в область шеи в течение семи дней. Справишься?

— Да, конечно, — ответила я. — Справлюсь.

— Нам остается дожидаться результатов анализа. Если это чахотка, антибиотик тут не поможет. Боюсь, Паулина, ты была права — ей очень плохо.

Я немедленно полетела к Стюарту и забрала Блюбелл домой. Она придирчиво обнюхала загон-«лечебницу», хотя один раз в жизни ей довелось там побывать… Нет, не в качестве пациентки. Просто я как-то наводила там порядок, и она зашла ко мне поиграть! Я постелила ей большое одеяло и зажгла лампу для тепла. Тут я имела неосторожность сесть на пол, а она влезла ко мне на колени… Зарывшись лицом в ее шкуру, я дала волю слезам.

Только позже я сообразила, как долго тут сижу, — Дерек небось голову потерял, куда же я могла запропаститься. Я аккуратно положила барсучиху на одеяло и пошла прочь из загона. Думая, что ей тоже надо выйти, Блюбелл устремилась за мной. Я едва успела защелкнуть перед ее носом дверь.

Наблюдая за ней сквозь смотровое окошко, я увидела, как она прислонила ухо к стенке — ушла ли я? Потом подняла лапу и стала царапаться в дверь. Потом стала царапаться обеими, явно поняв, что ее оставили. Но сил у нее хватило ненадолго, и она вернулась к своему одеялу. Понюхала, забралась под него с головой и уснула. Она явно устала за день.

…Прежде чем ложиться спать, я еще раз заглянула к ней в загон. Увидев, как она блаженно растянулась на спине поверх одеяла, подставив пузо теплому потоку лучей, я почувствовала себя счастливее. Ей явно было хорошо — что ж, все, что могла в тот день, я сделала.

Я глянула в окошко соседнего загона, где жительствовал мистер Достопочтенный Барсук — пока жара не спадет, выпустить его не удастся.