История Беллы (СИ)

-Ты очень часто рисовала эту фигуру. – Наконец проговорил Николос. Он распахнул книгу на первом, титульном листе, положив девушке на колени. Друэлла там была еще ужаснее чем на самом деле, с вывернутой с помощью толстого слоя чернил наизнанку омерзительной своей душевной сущностью.

Элли остановилась рядом с братом и Беллатрисой, надевая на голову мантию невидимку. Николос сел в соседнее, пустовавшее кресло, а Белла старалась не смотреть ему в глаза.

-Кто это? – Поинтересовался Николос мягко. – Ты ведь явно ее не придумала.

Не успела она ответить, как тут же Броуди прибавил:

-Элли, уйди, пожалуйста. Спать иди.

Беллатриса даже не почувствовала удивление, когда услышала спешное шарканье ног по полу. Ощущая себя как на допросе, она прошептала совсем тихо:

-Это моя мать. Я ненавижу ее…

Она подняла глаза, ощущая, как желчь от собственных слов, вместе со страхом ползет вверх по голосовым связкам и давит ее изнутри. Посмотрела на Ника – а в глазах окатившее ее холодом недоумение.

-А ведь маленькая фигура… - неуверенно проговорил Николос. – Это же ты… у нее кудрявые волосы… ведь так, это ты?

Белла даже не изумилась его проницательности. Тяжело вздохнув, она бесшумно залилась слезами, едва дыша. В камине загудел огонь. Ей показалось, что кто-то спускается вниз по лестнице в гостиную, и с боязнью подумала - это вернулась непослушная Элли.

-Что же она такого тебе сделала, что ты ненавидишь ее? – Продолжал спрашивать Николос с не меньшим удивлением. – Ненавидеть свою мать…

Он сбился, видимо не зная, что сказать. Для него ненависть к своей матери была сверхъестественным, чуждым явлением и, столкнувшись с этим воочию он испытал непонимание, граничащее с ужасом. Наивный думал, что в каждой семье, даже с самими сдержанными нравами будет присутствовать хотя бы понимание.

Белла же, захлебываясь в слезах, и уже не имея возможности их скрывать, не могла понять совсем другого. Как можно поражаться ненависти к деспотичным родителям, как можно не догадываться о существовании на свете детей – сиротах при живых родителях…

Она и удивлялась тому, что бывает совсем иначе

-Она… много мне запрещает. Придерживается чистокровных нравов. Она очень строга. – Безжизненно проговорила Белла.

-И все? – Удивился Николос. – Наши с Элли родители точно такие же. Мать очень строга и уважает традиции чистокровных, ругает за проколы. А как должно быть, Белла? Для тебя лучшие родители это те, которым все равно? Мне кажется, ты лишь капризничаешь, Белла. Да и ты в таком возрасте, когда родители кажутся…

-Нет, я не капризничаю! – тихо перебила она.

-А мне кажется капризничаешь. По тебе видно, что ты на это способна. – Спокойно проговорил Николос, озабоченно глядя на нее.

-НЕТ! ЭТО НЕПРАВДА! – Она разоралась с такой громкостью, что в ушах у самой зазвенело.

Сорвавшись она вылила на него помои жестокой правды. О злобе матери, о нелюбви и равнодушии отца, о неравенстве с сестрами, на фоне которых она была будто неродной, о будущем замужестве, закрывавшем все двери перед ней. Об одиночестве среди кажущихся близкими людьми.

-Твои родители запирают тебя в чулан без-без… - Она выдохнула, отбросив с лица волосы. – Без еды, если ты посмел перечить матери?! Твои родители забивали тебя чуть ли не обморока заклятиями, если ты читал неугодную матери книгу? Скажи? Да?

Глубоко вздохнув она бросила угрожающий взгляд на Николоса Броуди. Но тот и не думал возмущаться, а лишь смиренно замер. И тут в нее словно кипятком плеснули.

-С твоими сестрами она так же себя ведет? Она… бьет всех своих детей? Миссис Блэк…

Белла не могла ответить. Поток собственной откровенности сбил ее с толку, и она лишь яростно затрясла головой.

-А почему она… лишь тебя? – Спросил он отчаянно. - Почему не любит тебя?

Не любит. Никто так искренне и прямо не говорил Беллатрисе, что никто на всем белом свете не любит ее. Никто…

-Я не знаю. – Прошептала она, сжимая кулаки словно от боли .

Карие глаза Николоса выражали священный ужас, не сравнимый с тем страхом, который был в взгляде у его младшей подруги. Беллатриса ощутила тяжесть на своем плече, прежде чем поняла, что Николос Броуди положил туда руку.

-Прости меня. Я ведь ничего не знал…

И тут Белла поняла, что хочет рыдать. Долго и безудержно рыдать. Но не может, будто камнем придавило родник ее слез. Ее напускной, аскетичный образ пробивался, как трава через землю, пряча ее истинное душевное состояние.

-Нестрашно. – Сухо проговорила Беллатриса в сущности и не прощая, и не обижаясь.

Николос сел рядом с Беллой на полу, но руку с плеч не убрал, будто держа от падения в какую-то пропасть.