История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре

После того как завершил свою работу Иероним, великая эпоха библейских переводов наступила лишь во времена Реформации и в годы, предшествующие ей, когда Библия заняла более важное место в системе христианства и стала считаться крайне важной. Еще почти за восемьдесят лет до того, как появился перевод Лютера, с 1466 года, Библию начали переводить на различные немецкие диалекты, и переводили до 1522 года; в 1471 году ее перевели на итальянский; в 1477 году — на голландский; в 1478 году — на испанский и чешский; а в 1492 году — на каталанский. Сильнейший импульс был придан развитию библейских переводов в 1439 году, когда Иоганн Гутенберг изобрел свой печатный станок, благодаря которому быстрое распространение книг впервые стало реальным. Диармид Маккаллох выдвинул аргумент, согласно которому расцвет библейских переводов не был создан Реформацией, а помог ее породить, и в поддержку этого довода свидетельствует огромное количество версий, появившихся в XV веке, еще задолго до того, как Реформация, согласно нашим датировкам, вообще началась в сколь-либо серьезной мере^{548}.

Средневековый перевод Вульгаты на средненемецкие диалекты появился в 1350 году, а напечатали его в 1466 году, но те, кто переводил текст, не знали ни греческого, ни иврита. Впрочем, Лютер обратился к недавно вышедшему Новому Завету на греческом языке, опубликованному Эразмом (см. главу 16), и, едва получив его экземпляр, приступил к его переводу на немецкий. Свой труд он завершил в 1522 году с помощью Филиппа Меланхтона (1497–1560), близкого друга и наследника большей части учения. Полный перевод Ветхого Завета вышел в 1534 году. К тому времени Новый Завет в переводе Лютера уже разошелся очень широко, и его даже перевели на нидерландский, датский и шведский. Помимо прочего, Лютер достиг того, что выковал из множества диалектов такой немецкий язык, который могло понять большинство немецкоговорящих: в то время немецкий был намного более разнородным, нежели английский; однако для северных областей Германии Новый Завет переводился на нижненемецкий, а к необычным терминам приводились глоссы.

Католики ответили на перевод Лютера появлением своих; впрочем, первый из них, автором которого был Иероним Эмзер (1477–1527), выполнялся по поручению Георга Бородатого, герцога Саксонского, и представлял собой адаптацию ранней версии лютеровского Нового Завета, подправленную ради большего соответствия с Вульгатой. Перевод Эмзера вплоть до XVIII века использовался как широко распространенная немецкая католическая Библия. Последующие переводы Библий на немецкий тоже держались близко к тексту Лютера — в них просто меняли противоречивые термины так, чтобы те свидетельствовали в поддержку католических убеждений. Библия Лютера в столь великой мере придала облик немецкому языку, что кому-либо другому было очень трудно — и по-прежнему трудно — создать лучшую альтернативу, хоть протестантскую, хоть католическую. Такие же сложности возникают с английским, в котором господствует Библия короля Якова.

Кстати, что касается англоязычных Библий, то первыми из них, написанными на среднеанглийском, были Библии «последователей Уиклифа», ассоциируемые с именем Джона Уиклифа, но созданные, скорее всего, не им. Появлению этих Библий, как и возникновению движения лоллардов, воспротивились церковные иерархи — и равно так же они воспротивились самой идее перевода Библии. В долгосрочном плане более важную роль сыграл Уильям Тиндейл (1494–1536): он сумел получить экземпляр лютеровского Нового Завета и в 1526 году, на основе греческого текста, создал свой собственный перевод Библии на английский язык. По этому поводу Маккаллох замечает:

Тиндейл был уроженцем Форест-оф-Дин, отдаленного западного края, граничившего с Уэльсом, и нет ничего странного в том, что его увлеченность искусством перевода проистекает из детства, когда в каждый базарный день он повсюду слышал смешанный англо-валлийский говор. Он обожал язык и речь, как обожает гурман свои яства; он приходил в восторг при мысли, что может применить два прекрасных англосаксонских слова, ‘gospel’ и ‘worship’ [«евангельская весть» и «вероисповедание»], там, где переводчикам на другие языки оставалось ограничиваться лишь греческим ‘εὐαγγέλιον’ и латинским ‘cultus’, и — когда настало время перейти к Ветхому Завету — он радовался, открыв для себя то, что иврит сочетается с английским языком намного лучше, нежели с греческим^{549}.