История болезни

Я не люблю мусор,
Не люблю старый хлам,
Памятные вещицы,
Чей талант — собирать пыль.
Я не люблю обувь,
Повод надеть которую
Случится
Через двадцать лет.
Я к ностальгии не склонен
И не любитель богатых
Историей разных вещиц
По мне — так им место
В музее.
Я не люблю бардак,
Карандаши не в пенале,
Носки с неучтенной парой
Я тоже терпеть не могу.
А Эверест на стуле,
Выросший из случайно
Забытых на нём трусов,
Приводит меня
В лёгкий ступор.
Но больше всего
Не люблю я
Вещи, что вон из строя:
Чашку с отбитой ручкой,
Клавиатуру без «ё»,
Чуть-чуть барахлящий наушник
(Звучит, если пальцем держать).
В век потребленья дешёвый
Проще их вынести в мусор,
Проще для нервов и глаза,
Чтобы его не заставить
Смотреть на мотки
Изоленты —
Вкруг провода старых «самсунгов» —
И клееподтёка под чай.

Но!
У меня есть разбитая кукла. Ломана, бита годами,
Обшарпана, и не слегка.
Внутри у неё грязной ваты
Давно закаталися комья,
Ну а живот перештопан
Чёрным стежком —
Франкенштейн.
У неё в голове пустовато,
На голове лысовато,
И то, что с волосьев осталось,
Волосьем и не назвать.
У меня есть разбитая кукла.
Я клею её три десятка
Месяцев, может и лет.
Ломана, будто специально,
Счинить её так и не смог.
В век потребленья дешёвый
От неё я избавиться рад бы.
Разбить наконец её ноги,
В урну швырнуть её корпус,
Голову смять каблуком.
На её место пришла бы
Новая, свежая кукла.
С красивой приятной улыбкой
И без поломок совсем.
Но ей здесь не будет места —
Место занято старой,
Склееной криво и сшитой
Психологом и терапевтом
(Последних аж трое старалось),
Одним психиатром и даже
Ведьмой с шаманским ножом.
Ну и конечно,
Я тоже,
С иглой-изолентой корпею
Над вечно крошащейся глиной…
Сломать бы её.
Я мечтаю.
Я не люблю непрактичность,
А это — её архетип.

Но меня просили
Не трогать куклу
И ей не вредить,
Потому что у куклы…
Досада! — у куклы моё лицо.

'19

Заживо

(быль, записанная в столбик)