История болезни (документальная повесть) - часть первая

- Дойду! – безмятежно встаю. Пол подо мной «поплыл». Ослабевшие ноги дрожат, голова кружится. Не найдя другой опоры, кладу руку на худенькое плечо девушки. Идем медленно. Она поддерживает меня со спины.

- Саша, когда понадобится что-нибудь, обращайся, не стесняйся. Зовут меня – Нина Васильевна. Вас больных много, за всеми трудно уследить – говорит, будто извиняется.

- Хорошо - улыбаюсь: «Совсем девчонка, а уже Васильевна»

Мы входим в светлую с двумя большими окнами палату. Восемь коек в два ряда – все заняты больными, кроме одной. Ложусь на свободную. Осматриваюсь на новом месте.

Дверь широко распахивается и в палату входят два незнакомых врача, за ними Виктор Николаевич. Невысокий худощавый с проседью мужчина лет сорока, уверенно садится рядом. Другой, пожилой и грузный, встает поодаль. Тот, что сидит рядом, бесцеремонно откидывает одеяло и смотрит на живот, затем мне в глаза.

- Я заведующий хирургическим отделением – Пиксин Иван Никифорович. Он - взгляд его падает на пожилого мужчину: -профессор Клюев Иван Ильич, а Виктора Николаевича, ты знаешь - Иван Никифорович, осторожно, мягкими пальцами проводит по лоснящей коже моего вздутого живота: - Как себя чувствуешь?

- Хорошо - голос мой слабый - сухой язык еле шевелится.

- Видимо не совсем хорошо! Живот болит?

- Болит. Но мне же операцию сделали.

- Да уж…Сделали! - вторит он и продолжает: - Немного потерпи, нужно осмотреть тебя. Открой рот! - заведующий трогает пальцем язык: – Сухой.

Затем ворочая с боку на бок, мнет живот. Колотит пальцем по нему – звук как у барабана. Больно, но терплю - обещал же! Иван Никифорович вытаскивает из кармана фонендоскоп – слушает мой живот. Наконец, озабоченно обращается к профессору:

- Перистальтика не прослушивается. Без сомнения, парез кишечника. Иван Ильич, Вы будете осматривать?

- Нет - холодно отвечает профессор: - И так все ясно. Пройдемте в ординаторскую, там все обсудим - резко разворачивается и идет к выходу. Следом выходит Иван Никифорович. Последним, так и не сказав ни слова, Виктор Николаевич.

С удивлением осмысливаю происходящее - неожиданно стал центром внимания. Подходит Нина, держит на крышке от стерилизатора целую россыпь шприцев разного калибра. Интуитивно отстраняюсь от нее.

- Это мне!?

- Тебе, тебе и это еще не все! - нотки участия слышатся в ее голосе. Смущаясь, безропотно оголяю ягодицу, куда она одну за другой вонзает по очереди иглы: – Саша! Необходимо освободить твой кишечник. Будем это делать в палате, или потихоньку дойдешь до клизменной?

Представив унизительную процедуру на глазах у всех, уверенно говорю:

- Дойду...

Вымученный и обессиливший, в сопровождении Нины, возвращаюсь в палату. Экзекуция с клизмой не дала результата - кишечник не заработал. Рвотные позывы усиливают и без того сильные боли в животе, из желудка постоянно отрыгивается горькая желчь.

Лежу в постели. Закрою глаза - тело становится невесомым и кровать «качается» вместе со мной. Открою – кровать устойчиво стоит на месте. Мне это интересно, но укачивает - с детства не переношу качели.

К руке в вену подключили капельницу. Из флакона, стоящего на штативе, тянется резиновая трубка, в середине ее запаянная стеклянная колбочка. Смотрю на монотонно капающую в ней светлую жидкость. Веки непроизвольно закрываются - снова «качели».

В палату заходит Виктор Николаевич.

- Как дела Саша?

- Хорошо – «а что еще могу сказать».

Снова рядом Нина. Она виновато улыбается – в руках опять флакон, на этот раз с желтоватой жидкостью.

- Замучила тебя, но так надо. Это тебе вместо воды и еды.

Жажда уменьшилась, но от долгого лежания в одном положении онемело тело и затекла рука…

После «тихого часа», в палату неожиданно входит мама. До этой минуты не знал и даже не мог подумать, что так обрадуюсь ей. Теплая волна разливается по телу - расцветаю в улыбке.

С трудом приподнимаю голову и слышу:

- Здравствуй, сыночек! - голос ее дрожит.

Она садится на рядом стоящий стул. Молча гладит и гладит своей шершавой, но такой ласковой ладонью мою свободную от капельницы руку. Преодолев охватившее волнение, тихо спрашиваю:

- Мама, а почему тебя сегодня пропустили в отделение?

Она наклоняется и целует меня в щеку.