История болезни коня-ученого

В день похорон я писал на первом уроке годовую контрольную по алгебре, сделал все первым, сдал работу и умчался к Хорошевке – ловить такси. Я успел к отходу катафалка на Востряковку. У открытой могилы кто-то из дедовых друзей сказал, что теперь дети должны прочесть кадиш – поминальную молитву. При всей любви к деду я ощетинился – какого черта, я неверующий! Да и как его читать, этот кадиш, если ни я и никто из детей и внуков деда не знал ни слова на древнееврейском? Дед сам так воспитывал свое потомство, и даже имена всем своим детям дал русские… Пришлось читать кадиш тому дедову приятелю, который про эту молитву вспомнил.

Первый – мира

В последние школьные каникулы меня отправили в турлагерь под Джубгой, а там времяпрепровождение было поделено между палаточным туристическим бытом и походами в соседний санаторий к телевизору – смотреть чемпионат мира по футболу в Англии. По туристической части мы учились ставить палатки и разводить костер, ходили в недальние походы с ночевками, по производственной – отработали день в колхозе, закончив его у цистерны с красным вином, стакан которого стоил 10 копеек и на жаре маленько ударял в голову.

Вот там на винограднике одна колхозница, тогда показавшаяся мне старой, а на самом деле ей, наверное, было лет сорок, вдруг присмотрелась ко мне и спросила: – Ты армянин? Я ответил, что – нет, но явно не удовлетворил тетеньку. И она настойчиво повторила: – Ты армянин! Почему ты не признаешься, в этом нет ничего плохого. Тут я согласился, что плохого – ничего, но мне вполне хватает того, что я еврей… Наверное, в настойчивости этой женщины – отзвук чувств народов, переживших геноцид – встречая соплеменника, радоваться – вот еще один уцелел…

В турлагере были ребята, окончившие 8-й и 9-й классы – довольно взрослые и какой-то мелочной опеки не требовавшие. Разве что еще в первый день смены начальник лагеря и физрук подальше от берега поставили буек, за который заплывать было запрещено. Так оно и было до тех пор, пока начальник не отбыл куда-то по делам, а народ почувствовал волю. И вот одна девочка, действительно очень хорошо плававшая, уплыла очень далеко и там на просторе легла на воду и пролежала довольно долго.

Когда начальник вернулся, кто-то позаботился донести о нарушении правила, и на утренней линейке вины девочки были зачитаны. Начальник лагеря призвал ее к ответу. Я-то лично ожидал, что вот сейчас она покается, ей, ко всеобщему успокоению, будет объявлено «энное китайское предупреждение», и мы все пойдем купаться. Получилось, однако, совсем не так. Девочка, которую вывели перед строем, сказала, что она очень хорошо плавает, любит заплывать далеко и намерена делать это впредь. Начальству, строго говоря, после этого ничего не оставалось, как отконвоировать нарушительницу к поезду в Москву. А я, честно говоря, восхитился девочкиными спокойствием и отсутствием страха перед наказанием, хотя не считал его несправедливым. Все было по-честному, она – свободная личность – нарушила общие правила и собиралась впредь, они – обязаны были поддерживать порядок в детском коллективе и думать о безопасности…

Однако, даже такая яркая демонстрация свободы личности не перекрыла впечатления от первенства мира, который мы впервые увидели воочию.

О Швеции и Чили мы только в газетах читали да потом кинохронику смотрели. И вот, наконец, мы наблюдали борьбу лучших сборных за первенство мира в реальном времени. Впечатление было, правда, с самого начала загажено тем, как обошлись с бразильцами – Пеле выломали в первом же матче так, что на ноги он встал нескоро. Армейцы держались молодцом: Володя Пономарев и Алик Шестернев были на уровне лучших, а Алика включали в разные «сборные мира», там он заслужил стандартное для русских прозвище «Иван Грозный». Если бы не его травма, из-за которой он в матче за 3-е место не играл, мы бы с Португалией не так поборолись…