История болезни (сборник)

– Может, – Сашка смилостивился, – это бабка Мотя про мертвых сказала, а, может, дело и не в них. Она тоже иногда такое загнет…

– Давай подождем немного. Мои вернутся, тогда и решим, что делать, – Колька, вроде, даже успокоился. Новые проблемы захватили его внимание, а Аленку ведь все равно уже не вернешь… Только какие надежды он возлагал на сестру!.. Теперь все, прощай город, прощай веселая жизнь…

* * *

Постепенно создавалось впечатление, что воздух становится гуще, вроде кто-то мыл в нем кисточку с серой акварельной краской. Под широкими кронами кусты начинали превращаться в темные бесформенные бугры, ограничивая и без того скудную зону обзора. Хотелось есть. Это был не тот острый голод, который возникает внезапно, болью сжигая желудок, но и потушить его можно простым глотком воды – этот голод высасывал силы, заставляя судорожно сглатывать пустую слюну; от него дрожали руки, и ноги подкашивались, отказываясь повиноваться.

– Надо поесть, пока еще светло, – Андрей остановился, – ты в грибах разбираешься?

Виктор отрицательно покачал головой.

– Ладно, собирай, авось, не отравимся.

Они сошли с дороги, углубившись в лес всего на несколько метров, и сразу потеряли друг друга из вида. Приходилось прислушиваться к хрусту веток и шороху травы, иногда нарушая тишину ничего не значащими возгласами. Это помогало хоть частично победить страх перед возможным одиночеством и надвигающейся ночью.

Когда они вернулись на дорогу, темнота стала почти осязаемой. Высыпали из фуражек грибы, развели костер прямо посередине старой колеи и наконец-то сели. В ушах противным не прерывающимся фоном стоял комариный писк. Днем эти мерзкие твари скрывались среди влажной прохлады деревьев, а теперь у них, видимо, тоже наступило время ужина. Можно было ежесекундно проводить по лицу, шее и каждый раз смахивать пять-шесть раздавленных комариных трупиков. Но сознание притупилось, чтоб бороться еще и с такими мелкими проблемами, а тело ныло от непривычной усталости и ужасно не хотелось шевелиться вообще.

Виктор все-таки достал из кармана носовой платок и надел его под фуражку. Теперь незащищенным осталось лишь лицо, а с него можно сдувать комаров, не прилагая усилий – просто дышать ртом, нижней губой направляя воздушный поток…

– Поспим немного? – предложил Виктор.

Андрей не ответил. Он сидел на земле, ловко орудуя перочинным ножиком и, будто сортировочный автомат, складывал в кучку одни грибы, а другие равнодушно выбрасывал в темноту. Виктору показалось, что он делает это наугад, даже не рассматривая добычу их «тихой охоты». Молодой месяц еле заметно проглядывал над верхушками сосен, и на первый взгляд казалось, что его нет вовсе – одни звезды; много-много звезд на любой вкус – голубые, розовые, белые… Было начало августа, и они периодически срывались со своих мест, расчеркивая небо огненными хвостами.

– Да брось ты их, – сказал Виктор, – смотри, как падают. Давай лучше загадаем желание.

Страх, который все это время подавлял его, внезапно притих. Может быть, дело было в этом огромном небе, не знавшем границ – оно ведь простиралось и над ними, и над потерянным лагерем, и над городом, отстоящим отсюда на сотни километров, где их обоих ждали и, наверное, любили. А, может, просто он устал бояться. Состояние опасности сделалось таким же атрибутом бытия, как дыхание – мы ж не задумываемся, когда дышим. Мы ко всему можем привыкнуть…

– А есть-то ты хочешь, звездочет? – пробурчал Андрей.

– Уже нет. И перестань строить из себя заботливого папу при малолетней дочке!..

Андрей промолчал, нанизывая грибы на неизвестно откуда взявшийся кусок проволоки. Казалось, ничто не могло сбить его с мыслительного круга, который он сам себе обозначил.

– Андрюх, – Виктор повернулся к нему лицом, – а, знаешь, что мне Ленка пишет?

– Не знаю.

– Что любит меня. В конце сентября мы поженимся. Она даже кольца уже купила.

– Тебе, конечно, самое большое – в нос.

– Пошел ты… – Виктор отвернулся. Огонь костра выхватывал из темноты светло-желтые сосновые стволы, а по ветвям проносились бесформенные тени.

– Значит, говоришь, купила? – возобновил разговор Андрей, – это хорошо. Деньги периодически обесцениваются, а драгметаллы… пока я не припомню такого случая.

– Андрюх, ты, правда, такой злой или прикидываешься?

– Какой же я злой? Я грибы тебе жарю, – он сделал из палочки подобие щипцов и аккуратно вращал над огнем проволочный вертел.

– Хорошо, не злой. В таком случае, похренист. У тебя, вообще, какие-нибудь чувства есть, кроме голода и холода? Например, ты любишь кого-нибудь?

– Наверное… – Андрей презрительно скривился, а, может, просто так упал свет костра.

– Вот! О чем я и говорю! Разве это бывает «наверное»? Это ж, раз и навсегда!..

– Как думаешь, грибы готовы? – Андрей не собирался продолжать дискуссию.

– Не знаю. Дай закурить.

– После ужина покурим, как все нормальные люди, а то сигарет мало осталось. Зато на десерт, извольте, землянику. Вон, в кустиках, – он показал на край дороги, – не думал, что она в августе еще бывает.

– Ты много, чего не думал, – пробормотал Виктор, вовсе не стремясь быть услышанным.