История болезни. В попытках быть счастливой

Непонятным для меня образом вдруг случилась моя “политическая реабилитация”. Из “человека Ходорковского” я превратилась в почти официальную фигуру – члена Совета при Президенте по развитию институтов гражданского общества и правам человека. Уф. Пока выучишь, пока произнесешь… Спасибо за бросок из опалы в официоз надо было говорить Элле Памфиловой. Поскольку я давно решила, что живу по принципу “лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть”, то я согласилась. Какое-то время оправдывалась перед сторонниками чистоты риз, бормоча: “Считаю, что надо использовать максимально все предоставляющиеся возможности”.

Вскоре состоялась встреча с гарантом. В Екатерининском зале высота потолков явно за десять метров, так что низкорослыми кажутся все. Шуток про рост, соответственно, не будет. Для меня открыли подъезд с грузовым лифтом, на котором поднимают всякую снедь и напитки к монаршим пирам.

На голубой стул около огромного круглого стола я зачем-то пересела. Встать, когда подошел Медведев для церемониального рукопожатия, естественно, не могла. А все вставали. Потому, как только он поравнялся со мной, скороговоркой выпалила:

– Встать не могу, я инвалид-колясочник.

Растерялась. Силу рукопожатия не отфиксировала. Вопрос “зачем пересаживалась?” задала себе сильно потом.

Я говорила на встрече с Медведевым про ответственность тех, кто считает себя элитой общества – включая жен и детей, – за транслирование “позитивной моды”: благотворительности, милосердия.

– Жена и дочки государя-императора в госпиталях работали. А ваша? А жены начальников? “Элита” не лечится в наших больницах, дети ее в школы и университеты ходят за границей, сыновья в нашей армии не служат! Для кого делаются реформы?

Он в ответном слове ничего по этому поводу не сказал.

Еще я говорила про доступную среду для инвалидов. Про то, что законы у нас хорошие, но там не хватает важной вещи – ответственности за неисполнение. Без этого законы – просто декларация. Бумажка. Медведев настаивал, что можно обойтись без фиксирования наказаний. Нельзя.

Говорила про страшное наследство XX века, в котором человеческая жизнь и достоинство не стоили в нашей стране ничего. А в XXI веке нам предстоит ситуацию изменить.

– И времени у нас с вами, господин президент, полно. Целая человеческая жизнь.

Я тогда была прямо воодушевлена тем, как понимающе он на меня смотрел. Нас “отделяла” друг от друга только Элла Памфилова. Фактически – глаза в глаза. Это был первый год его пустого президентского срока. Мы надеялись.

И еще говорила про не впускаемую в Россию замечательную журналистку, молдавскую гражданку Наташу Морарь, про любовь разделенных понятными злыми силами молодых супругов. Не отреагировал. Теперь понятно почему.