История британской социальной антропологии

Дополнительным стимулом этой рефлексии стала подготовка очередного вопросника Антропологического института (Notes and Queries), вышедшего в 1912 г. Комитет по его подготовке возглавил Чарльз Геркулес Рид, который заведовал также Отделом британских и средневековых древностей и этнографии Британского музея. Имея опыт работы над этим изданием (он был помощником Тайлора в подготовке предыдущих изданий 1892 и 1899 гг.), Рид был в курсе слабостей существующих вопросников по этнографии, ставших очевидными после кембриджской экспедиции 1898–1899 гг. Четверо ее участников (Хэддон, Майерс, Селигмен и Риверс) были включены в состав комитета, причем львиную долю всех методических пунктов составил Риверс. Он был автором раздела «Общее описание метода»[443], в котором четко определил разницу между «обзорным (экстенсивным) этнографическим исследованием» и «интенсивным». Последнее – это наиболее эффективная форма полевой работы, в идеале она требует, прежде всего, максимально полного знания языка изучаемого народа, конкретной постановки вопросов перед опрашиваемыми (последние не воспринимают абстрактных тем и всегда из вежливости или смущения склонны соглашаться с этнографом). По его мнению, этнограф не должен сковывать информанта рамками своего вопросника, давая ему возможность говорить о том, о чем тот хочет рассказать. Желательно, чтобы при опросе присутствовало больше людей, так как их реакция и добавления могут корректировать ответы опрашиваемого. По возможности этнограф должен лично вести наблюдение важных событий в жизни изучаемых[444]. Эти и другие соображения Риверса, разделяемые его коллегами по кембриджской экспедиции, фактически касались не интенсивных полевых исследований, в более позднем их понимании, а экстенсивных, связанных преимущественно с опросом, но не включенным наблюдением. Метод последнего он считал необходимым для исследований будущего, когда для этого будут созданы условия[445].

Для экстенсивной этнографической работы Риверс предназначал и свои методы сбора данных, которые он назвал «генеалогическим» и «биографическим» методами, и впервые изложил печатно в 1910 г. в «Социологическом обозрении»[446]. Сущность генеалогического метода (биографический метод являлся, по сути, его частью) на первый взгляд несложна – надо начинать общение с туземцем с выяснения его родственных связей на терминологическом уровне, т. е. так, как это делали антропологи предшествующего поколения, начиная с Л. Г. Моргана, которые составляли анкеты, предлагающие такие вопросы – «Как называется на языке N отец, мать, дед, бабка, сестра, брат, сын, дочь и т. д.?». Если для них ответы на такие вопросы (фактически – лингвистические упражнения в переводе на европейские языки некоторых терминов родства и наоборот) означали завершение процедуры сбора данных, то для Риверса они служили не более чем поводом для дальнейшего исследования, ближайшей целью которого является сбор серии реальных генеалогических связей всех представителей общины, того, что позже было названо «социальным организмом родства». Получив такую «карту», этнограф может, во-первых, проверить объективность информации о родстве, сообщаемой каждым отдельным человеком[447]. Во-вторых, собранные генеалогии позволяют проследить брачные связи всей общины за период до 150 лет, что дает объективный фактический материал для выявления общественных законов, регулирующих заключение брака и объективных законов эволюции брака и семьи[448]. «Карта» родственных взаимосвязей общины может выступать контекстом, в котором существующие в ней идеальные представления о собственности, прежде всего собственности на землю, обретают конкретные формы социальных взаимоотношений по поводу конкретных объектов собственности. Генеалогии позволяют реконструировать исторически реальные миграционные процессы, роль различных категорий родственников в важных ритуалах и, наконец, дают физической антропологии материал для изучения наследственности[449].