История будущего (сборник)

— Справедливость данного допущения не имеет ничего общего с его психодинамическим эффектом. И выражение «правда победит» просто глупо. Из истории человечества этого не следует. Факт, что Форд — жертва, к чисто техническим вопросам, поставленным вами, никакого отношения не имеет. — Он на секунду задумался. — Однако само по себе допущение имеет некоторые сентиментально-драматические аспекты, в силу которых пригодно для пропаганды, несмотря на существующее довольно сильное противодействие. Да, я думаю, это может иметь успех.

— А сколько времени понадобится?

— Та-ак… Социальное пространство, предназначенное для планируемой акции, одновременно «тесное» и «горячее», если пользоваться нашим профессиональным жаргоном. Я мог бы достичь высокого положительного К-фактора при помощи цепной реакции — если вся затея в целом вообще имеет смысл. Ситуация, строго говоря, беспрецедентная; я не в курсе слухов относительно Форда. Если нужно, я могу заготовить и начать распространять слухи, реабилитирующие его репутацию, а часов через двенадцать забросить информацию о том, что он с нами и с самого начала собирался бежать от людей…

— Я, честно говоря, сильно сомневаюсь в успехе.

— Думаете, ничего не выйдет?

— Не совсем, но…

— Вот видите! Правда об этом известна лишь самому Форду, да еще Господу Богу, а мы, грешные, можем лишь строить предположения. Но динамическая сила данных предположений — дело совсем другое! Заккур, стоит слухам дойти до вас в третий или четвертый раз, вы сами начнете им верить.

Психометрист замолчал и уставился в потолок, еще раз советуясь со своей интуицией, до блеска отшлифованной за сотню лет изучения человека.

— Да, должно подействовать. Если вы согласны, ровно через сутки можете делать публичное объявление.

— Лично я согласен! — заявил кто-то.

Через несколько минут Барстоу послал Лазаря за Фордом. Лазарь не стал объяснять, зачем потребовалось его присутствие, и Форд вошел в каюту, будто в зал суда. Он был уверен, что ничего хорошего ему ждать не приходится; поведение его выдавало полное отсутствие всякой надежды; смотрел он печально.

Лазарь уже успел привыкнуть к тоске в его глазах за те долгие часы, что провел с Фордом в рубке. Такое выражение Лазарю случалось видеть не раз: то был взгляд приговоренного к смерти, затравленного человека, которому нечего больше терять, взгляд зверя, пойманного в капкан и уставшего вырываться, взгляд этот нес в себе безысходную муку и уверенность в том, что конец близок.

Тоска Форда все усиливалась, и это озадачивало Лазаря. Все пассажиры корабля подвергались одной и той же опасности, и Администратор рисковал не больше других. Кроме того, сознание опасности обычно оживляет, а не угнетает. Почему же у него это так?

В конце концов Лазарь пришел к выводу, что тоска его — следствие состояния, предшествующего самоубийству. Но отчего? Лазарь долго размышлял над этим во время своих вахт и, в конце концов, сумел, к своему удовольствию, разобраться в логике переживаний Форда. Там, на Земле, решил Лазарь, Форд был важной персоной среди своих собратьев-недолговечников, и сознание своей избранности заслоняло от него все те эмоции, которые двигали человечеством, посчитавшим себя вдруг обездоленным. Теперь же он оказался мотыльком-однодневкой среди Мафусаилов.

У него нет ни опыта старших, ни честолюбия младших. Он чувствовал себя мельче всех — одним словом, обойденным. Имея на то основания или нет, он ощущал себя ни на что не годным, пенсионером, которого содержат исключительно из милости.

А для человека его склада, человека, привыкшего к активной деятельности, такое было просто немыслимо. Именно сила характера вкупе с гордостью толкали Форда к отчаянию.

Войдя в каюту, Форд тут же отыскал глазами Заккура Барстоу.

— Вы посылали за мной, сэр?

— Да, господин Администратор.

Барстоу кратко изложил ситуацию и меру ответственности, которую они собирались возложить на Форда.

— Вас никто не заставляет, — закончил он, — но если вы согласитесь, мы будем очень рады. Вы согласны?

Тоска в глазах Форда сменилась изумлением; у Лазаря отлегло от сердца.

— Вы не шутите? — медленно спросил Форд. — Вы действительно…

— Ну конечно же.

Форд ответил не сразу. Вначале он попросил позволения сесть. Для него нашли место. Тяжело опустившись в кресло, он закрыл лицо руками. Никто не произнес ни слова. Наконец он поднял голову и твердо сказал:

— Если вы этого хотите, я сделаю все, что в моих силах.

Кроме гражданского администратора требовался еще и капитан. До сих пор таковым фактически был Лазарь, но как только Барстоу предложил ему официально занять эту должность, он принялся отнекиваться.

— Нет-нет-нет! Я сюда не гожусь. Лучше уж в шашки побалуюсь. Вот Либби — дело другое! Серьезный, рассудительный, бывший офицер космофлота — в самый раз.

Под многочисленными взглядами Либби покраснел.

— Да ладно вам, — запротестовал он. — Конечно, мне приходилось иногда командовать, но я никогда этого не любил. Я по натуре подчиненный, а не начальник, а потому не чувствую себя в состоянии командовать кораблем.