История частной жизни. Том 1. От римской империи до начала второго тысячелетия

Итак, с того момента, когда Церковь смогла добиться введения в социальную реальность полного запрета разводов, то есть после правления императора Людовика Благочестивого (814–840), она столкнулась с новой поведенческой коллизией все в той же частной сфере. Франки, жившие в военных поселениях, основанных Карлом Великим на юге, заводили там жен. Возвращаясь в Австразию, они женились снова. Многие не видели ничего странного в том, чтобы продолжать брачные отношения с обеими женами или развестись с одной из них в зависимости от ситуации. Моногамия и нерасторжимость брака стали невыносимыми оковами прежде всего для высших слоев аристократии — где социальный и политический аспекты брака становились все более и более важны, где эндогамия всегда была преимуществом, которое усиливало сплоченность Семьи или рода, и где разрыв связей с кланом во время гражданских войн, начавшихся с 830 года, мог быть легко разрешен Разводом, оставлявшим женщине ее имущество и morgengabe. В своем эпическом повествовании об осаде Парижа викингами в 885 году Аббон из Флёри высказывает мнение, что одна из причин успеха скандинавов заключалась в неумеренном пристрастии дворян к женщинам и в их многочисленных браках с родственницами. Возможно, причинно–следственная связь проведена автором и не очевидна, но это никоим образом не отменяет реальности этих бесчисленных союзов. Гинкмар, архиепископ Реймса (840–882), не стесняясь демонстрирует, какое изящное решение нашли некоторые крупные собственники, чтобы избавиться от надоевшей законной жены. Ее отправляли с небольшой инспекцией на кухню, где раб–мясник между делом (между двумя свиньями) умело перерезал ей горло. Этот «развод по–каролингски», после положенной выплаты оскорбленной семье, позволял жениться повторно, совершенно легально в религиозном смысле, поскольку муж был вдовцом.

В действительности существенным препятствием для нерасторжимости брака оставалась у германцев, как и у галло–римлян, полигамная практика постоянного сожительства с рабынями. Все законы осуждают и карают штрафом за изнасилование рабыни, ее похищение или союз с ней, даже если она на все согласна, — в тех случаях, когда она принадлежит другому человеку, так как речь идет о посягательстве на честь и собственность законного хозяина. Но никто не принимает законов против господина, который совокупляется со своей собственной рабыней. В этом случае достаточно простого уточнения, что это не брак, а сожительство. В римском праве, если хозяин не освобождал ребенка, родившегося от этой «связи», тот оставался рабом, но в любом случае, ребенок, появившийся от союза двух субъектов права, один из которых свободный, а другой раб, должен был получать самый низкий статус. Только брак позволял сохранить свободу. Короче говоря, делать детей женщинам–рабыням было обычной практикой на всех социальных уровнях и у всех народов, будь то галло–римляне или германцы. Зато полигамный режим существования был присущ вновь прибывшим — франкам и викингам, — которые в Нормандии до XI века практиковали то, что условно можно назвать браком «по–датски» (more daniсо). Мы уже видели, что у германцев все существующие нормы толкали человека к эндогамии и что никто не был заинтересован в том, чтобы заставлять девушку уйти из одной семьи и перейти в другую, поскольку она уносила с собой свое имущество. Точно так же родители выбирали для своего сына официальную жену из ближайшей родни. Однако мужу было позволено иметь жен неофициальных, из числа свободных женщин, чтобы закреплять уже существующие плотские связи. Их называли friedlehen, то есть гарантирующими мир. Наконец, всегда оставалась возможность сожительства с одной или несколькими рабынями. В общем, брак был один, а женщин несколько. Официально существовала моногамия; реально — полигамия. В отличие от официальной супруги, неофициальные жены — friedlehen — имели гораздо меньше прав, и еще меньше их было у сожительниц–рабынь — женщин с самым низким статусом из всех возможных. Только первая жена имела все права, и только ее дети обладали правом наследования. Если friedlehe получала отставку — она отправлялась домой без приданого. Ее дети считались свободными, но незаконнорожденными, без права наследования, если только официальная жена не была бесплодна — это было неоспоримым аргументом в глазах современников. Что касается рабынь — они имели право только на то, что даровала им страсть влюбленного хозяина. Если эта сложная система полигамии была страховкой от возможных в будущем рисков, то она же имела и отрицательную сторону: развязывала жесточайшие битвы женщин за обладание сердцем мужчины… и властью.