История частной жизни. Том 3: От Ренессанса до эпохи Просвещения

Естественно, тон задают двор и Париж, но посмотрим на изменение характера жизни провинциальной аристократии на примере уроженца Тулузы, президента де Манибана (род. 1686)[323]. На первый взгляд, вся его жизнь отдана королевской службе: он первый президент парламента Тулузы, по значимости уступающего только парижскому. Многочисленные обязанности, связанные с должностью и положением, вроде бы не оставляют места ни для чего другого, особенно если учесть, что его семейство, принадлежащее к дворянину мантии, входит в число наиболее влиятельных в этой провинции. И наиболее богатых, поскольку родовое состояние, благодаря продуманной системе наследования, к середине XVII века оценивалось приблизительно в миллион ливров. Иными словами, ему было не миновать высоких постов, особенно после десятилетнего пребывания в Париже. Там, наперекор свойственной тулузской аристократии эндогамии, он заключает чрезвычайно престижный брак. В 1707 году Манибан женится на наследнице из рода Ламуаньон, взяв приданое в 240 тысяч ливров и вдобавок став частью разветвленной сети связей этого блестящего семейства парижских парламентариев: канцлер Ламуаньон — брат его жены, а Мальзербу, главному инспектору книготорговли, он оказывается дядей. Частые наезды в Париж укрепляют эти отношения; кроме того, между ним и канцлером завязывается переписка. В этих посланиях, написанных «только для Вас», Манибан поверяет Ламуаньону свои мысли, душевные состояния и разочарования. В 1722 году регент назначит его первым президентом Тулузского парламента, и вплоть до смерти (в 1762 году) он будет исполнять эту должность, показывая себя верным слугой короля, приверженцем мира и справедливости и одновременно защитником интересов своей корпорации, раздираемой внутренними — религиозными и политическими — смутами. По его собственному признанию, груз обязанностей мешает установлению взаимовыгодных или дружеских связей, поскольку удовольствия противоречат строгости нравов и дисциплине, которая тут необходима. Образцовый магистрат, в Версале он отстаивает интересы Тулузы, а в Тулузе заставляет уважать авторитет королевской власти. Показательный пример: в сентябре 1722 года он приезжает в Париж, где до него доходит весть о внезапном наводнении, затопившем Сен–Сиприен, одно из тулузских предместий. Манибан немедленно возвращается назад и, не жалея себя, на месте организовывает помощь и подвоз продовольствия, используя пожалованные королем 95 тысяч ливров. В итоге общественный порядок восстановлен, о чем будет доложено государю.

Жизнь Манибана проходила под знаком представительства, где важную роль играл церемониал, безоговорочного следования которому он требовал от молодых магистратов — бесстрастное выражение лица, размеренная походка. «Он считает шаги и прекрасно знает, насколько надо подойти или отойти. <…> Он полагал, что на лице магистрата те мускулы, что отвечают за смех, должны оставаться неподвижны». Таким он предстает и на своем парадном портрете, что отнюдь не отменяет остроты взгляда. Требованиями ранга объясняется и его принадлежность к аристократическому братству Синих Кающихся, и участие в качестве восприемника в крещении новообращенного иудея (точно так же его наследники будут входить в ложу благотворительного общества Совершенной Дружбы)[324]. Кроме того, ему не чуждо меценатство, он поддерживает Академию наук; щедро помогает беднякам, имея репутацию «отца народа», а двери его особняка радушно распахнуты перед посетителями. И все это часть службы Его Величеству, поскольку сам он равнодушен к наукам, тулузским салонам и театру. Но в качестве платы он ждет от народа уважения, даже почитания, которое ему безусловно оказывалось во время его публичных появлений. Все это требовало широкого образа жизни, и господин де Манибан поддерживал его с небывалой пышностью. На ежедневные ужины в отеле Де Пэн приглашались все, кто играл сколь бы то ни было заметную роль в провинции, а приезды заметных гостей сопровождались роскошными приемами. Так, в 1754 году в честь маршала де Ришелье, главнокомандующего Лангедока, устраивается ужин на сто персон (по 25 кувертов на четыре стола). Кроме того, фейерверки, праздничное освещение отеля, винные фонтаны и проч. устраиваются по случаю радостных событий в королевской семье: свадьбы короля в 1725 году, его выздоровления в 1744 году, потом свадьбы дофина.