Читаем История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века полностью

Для того чтобы определить понятие «хранитель секрета, тайны», не существует специального слова. Секретарь? Он (или она) посвящен в тайну лишь частично. Secréteur (рабочий по обработке шкур)? Здесь содержится намек на секрецию, то есть «выход» тайны, секрета «наружу». Secret-ère — нечто имеющее отношение ко времени (ère—эра), a secret-aire — к месту (aire — пространство, зона, ареал). Secret-erre—поиск (errer— блуждать, искать). Как видим из приведенного ассоциативного ряда, у слова «секрет» широкое трактование. А кто является «осквернителем» секрета? Тот, кто его выдает, или тот, кто его выпытывает? Слово «проникновение» (в тайну, в секрет) имеет сексуальную коннотацию. Посвященный в секрет является своего рода узником, заложником. «Разглашение тайны связано с понятием несдержанности, недержания в таких выражениях, как „проболтаться“, „тайна просочилась“» (А. Леви). Таким образом, секрет—это нечто такое, что должно храниться: «Как можем мы рассчитывать, что другой будет хранить нашу тайну, если мы сами не можем этого сделать?» (Ларошфуко). Понятие секрета связано с обонянием в таких выражениях, как «разнюхивать тайны», «повсюду совать свой нос» и т. д. Связано оно и со слухом: «разглашать секреты», «по секрету всему свету» — о человеке, не способном держать язык за зубами. «Секрет Полишинеля»—то, что известно всем, но «держать Полишинеля в ящике» — скрывать беременность, которую стало бы порицать общество. Быть «в секретном деле» означает добровольное или принудительное участие в заговоре. Однако человек, «хранящий секрет», находится в угрожающем положении—от него могут потребовать признания. Вот почему история тайн связана с историей пыток. Мысль о чем-то тайном невыносима для не посвященных в нее, но тайна может быть невыносимой и для посвященных: когда ее раскрывают, испытывают «облегчение». Тем не менее знание чужих секретов дает власть: кто много знает, тот многое может, и полиция этим охотно пользуется в работе с осведомителями, на которых у нее есть компромат.

Несколько слов о «несдержанности»

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги