История человечества. Россия

В. Челомея, одного из самых удачливых ракетостроителей, Никита Сергеевич свято верил, что это можно сделать с помощью ракет. В развитие ракетной и космической техники вкладывались огромные деньги. Успехи в этой отрасли всячески пропагандировались, что, в конечном итоге, способствовало гонке вооружений.

В 1998 г. журнал «Коммерсант. Власть» (№№ 45–49) сообщил любопытные данные. Когда в СССР на боевом дежурстве стояло всего 4 межконтинентальные ракеты, а США располагало 60-ю, глава Советского государства заявлял, что в Союзе их делают, «как сосиски». Во время парадов на Красной площади демонстрировались ракеты, никогда не состоявшие на вооружении Советской армии. Внутри они были пустыми, но производили внушительное впечатление. Перепуганные американцы в рекордно короткие сроки создали Minuitman – первую и на долгое время единственную в мире межконтинентальную ракету на твердом топливе.

Эта рискованная политика достигла своего апогея в период знаменитого Карибского кризиса, когда мир стоял на грани ядерной войны. Надо отдать должное Хрущеву. Он вовремя остановился и согласился вывезти ракеты с ядерными боеголовками с Кубы. Но что случилось бы, если бы президент США Кеннеди проявил меньшую выдержку?

Нет сомнений в том, что Хрущев до конца не освободился от влияния сталинизма. Его знаменитые встречи с творческой интеллигенцией, разгром выставки абстракционистов в Манеже, где Никита Сергеевич, настроенный своим ближайшим окружением, громил писателей, художников, кинематографистов с точки зрения пещерного марксизма (и собственной эстетической неразвитости), – яркое тому свидетельство. Впрочем, от этого серьезно – по сравнению со сталинским периодом – никто не пострадал. Были примеры и похуже.

В стране нарастало недовольство, вызванное исчезновением некоторых продуктов и увеличением цен на продукты животноводства. В начале июня 1962 г. мирная демонстрация рабочих в Новочеркасске была расстреляна. В результате 23 человека погибли, семерых приговорили к расстрелу, многие получили по 10–15 лет лагерей. Советская печать по этому поводу хранила молчание.

Советские люди ничего не знали и об испытаниях атомной бомбы на Тоцком полигоне под Оренбургом (1954 г.), о взрыве хранилища радиоактивных растворов в Челябинской области (1957 г.), отнявшем жизнь и здоровье персонала и многих жителей близлежащих населенных пунктов.

Но не это стало главной причиной отрешения Хрущева от власти. Большинство партийных лидеров в его ближайшем окружении и на местах были недовольны новыми методами управления. Решительность, импульсивность, непредсказуемость лидера создавали серьезную угрозу для власти партийных функционеров. Против Хрущева созрел заговор, во главе которого стояли член Президиума ЦК КПСС Суслов и секретарь ЦК КПСС А. Н. Шелепин. Сменивший Хрущева на посту первого секретаря Л. И. Брежнев знал о заговоре и поддерживал его, но важной роли в организации не играл.

В середине октября, когда Никита Сергеевич отдыхал в Пицунде, в Москве собралось расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором Суслов и Шелепин поставили вопрос о смещении Первого секретаря и Председателя Совета Министров со всех занимаемых им постов. Они были уверены в итогах голосования, так как заседанию предшествовала большая работа по выяснению позиций участников. Большинство было «за».

13 октября Хрущеву позвонил Брежнев и передал, что в Москве собирается пленум, на котором предполагается обсудить его предложения по сельскому хозяйству, и вынудил его согласиться на возвращение в столицу.

Вместо пленума состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, продолжавшееся два дня. Стенограмма заседания не велась, но известно, что многое из сказанного на нем справедливо. Жаль только, что целью выступающих было не развитие страны на благо ее народа, а улучшение собственного положения и благосостояния.

В первый день Хрущев отказывался «добровольно» уйти в отставку, но ночью позвонил Микояну – единственному, кто его поддерживал, – и сказал: «Если они не хотят меня, то пусть так и будет».

Свою политическую смерть Никита Сергеевич встретил мужественно. На следующий день, вернувшись домой и бросив в угол портфель, он сказал: «Может быть, самое главное из того, что я сделал, заключается в том, что они могли меня снять простым голосованием, тогда как Сталин велел бы всех их арестовать».

Тем не менее случившееся не могло не отразиться на его душевном состоянии. Его маленький внук на вопрос директора школы о том, что делает дедушка, ответил: «Дедушка плачет».

Никита Сергеевич был открытым и веселым человеком. Его дети доверяли ему больше, чем суровой матери. Рада вспоминала: «…если он дома, было весело: ехали на дачу, он пел песни, читал стихи, брал меня с собой на лыжах». Теперь все изменилось. Трудно сказать, что случилось бы, если бы не преданность детей и жены, окруживших его любовью и вниманием. Большую моральную поддержку оказывали и прежде гонимые им поэты, художники, писатели.