История черного лебедя (ЛП)

Ее взгляд направлен куда угодно, только не на меня.

— Я не хочу причинять тебе боль.

Каждый мускул в моем теле напрягается. От головы до пяток. То болезненное чувство, которое я испытывал ранее в глубине живота при упоминании имени Киллиана, усиливается. Намного, намного, бл*дь, хуже.

— Ты не сделаешь больно, — хриплю я. Ты сделаешь. — Скажи мне, — я мягко уговариваю ее. Не могу смотреть в ее сердце, когда она разрушает эту жизнь, которую я уже спланировал для нас, поэтому прижимаюсь щекой к ее щеке и снова шепчу. — Ты можешь рассказать мне все, Мавс.

Я чувствую, как ее горло напрягается, чтобы сглотнуть. Ее теплое дыхание обдувает мочку моего уха, когда она тихо признается, как раз в тот момент, когда звучит последняя нота «Lifehouse».

— Я люблю кое-кого другого.

Это чертовски больно. Даже не буду пытаться это отрицать. Я чувствую себя так, как будто мне только что вонзили нож между ребер, кончик которого пронзает мое сердце. Он сидит там, пылая жаром, пока плоть вокруг него покрыта клеймом агонии, причиняемой ее словами.

— Ну, — я, наконец, выдавливаю тяжеловесное слово, — думаю, это причина.

— Кэл, — начинает она, выставляя руки между нами и снова пытаясь убежать.

Но я держусь. Пока не могу смотреть ей в глаза. Не могу быть свидетелем той жалости, которую, я знаю, увижу.

— Все в порядке. Я понимаю.

Я хочу спросить, кто. Хочу заставить ее произнести имя человека, у которого всегда была та единственная частичка ее, которой у меня нет. Но я этого не делаю, потому что не хочу снова слышать, как из ее уст слетает имя моего брата. Так что я поддерживаю ее на протяжении еще одной песни, приклеиваю гребаную пластиковую улыбку и танцую остаток танца в тумане из равных частей боли и ярости.

Когда я высаживаю ее после двух часов ночи, у меня появляется желание поехать прямо к Киллиану и избить его до полусмерти. Однажды мы говорили о Маверик. Только один раз. Это было, когда мне было четырнадцать. Я сказал ему, что люблю ее и хочу жениться на ней. Даже тогда я настаивал на своем праве. Его ответ после моего заявления о праве собственности был простым и загадочным.

«Что, если это не то, чего она хочет?».

Но меня насторожили не сами слова, потому что это был справедливый вопрос. Дело в том, как он их произносил. Собственнически. Ревностно. Решительно.

Когда я был моложе, то давал своему брату все, что он хотел. Я делал для него все, чтобы доставить ему удовольствие. Вот как сильно я его боготворил. Но тот день у озера, когда Мавс загипнотизировала меня, все изменил. Я понял, что есть кто-то еще, кому я хотел бы поклоняться больше.

И если бы я хоть на одну одинокую секунду подумал, что смогу выбить из него те чувства, которые он испытывает к Маверик, я бы это сделал. Я бы всю ночь мучил брата, которого раньше превозносил, пока не убедился бы, что он не соперник. Но я знаю, что это бессмысленно. Думаю, он бы боролся за нее так же долго и жестоко, как и я. Она того стоит, и мы оба это знаем. Поэтому вместо этого я проезжаю пятьсот ярдов от подъездной дороги к дому моих родителей, где остаюсь на лето. Я роюсь в своей коробке с компакт-дисками. Смотрю, как диск «Lifehouse» горит и плавится, превращаясь в круглую лужицу пластика в раковине. На следующий день я принимаю мамино дерьмо, когда она отчитывает меня за то, что я испортил.

Тогда я даю клятву.

Я не откажусь от нее.

Маверик — это все, чего я когда-либо хотел, и я не могу просто отбросить эту мечту, пока мой кошмар не станет реальностью. И пока они не вместе, у меня все еще есть шанс.

Глава 20

5 месяцев назад

Маверик

Я кручу диск, наблюдая, как цифры от одного до десяти проносятся в размытом цветном пятне.

— Восемь, — кричит Кэл, когда пластиковая штуковина останавливает вращение диска. Он лежит на боку, подперев голову одной ладонью, в другой руке покачивается коктейль. Он всю неделю ведет себя странно, рассеянно, если можно так выразиться. Он говорит, что это работа, но я не так уверена. Я надеялась, что веселая, расслабляющая игра «Жизнь» поднимет ему настроение. В детстве мы все время в нее играли. Я надирала ему задницу, хотя, думаю, большую часть времени он просто позволял мне выигрывать. Но, кажется, что это работает. Это наш второй раунд, и он больше напряжен, чем когда-либо.

Я послушно двигаю свой желтый шестиместный автомобиль восемь кварталов, отсчитывая вслух на ходу. Стону по поводу всех «Жизненных» плиток, которые оставляю позади на этом пути, и смотрю, смогу ли я его расшевелить. И снова терплю фиаско. Он невозмутим, смотрит на доску, явно погруженный в свои мысли. Моя восьмерка ведет меня мимо раздела «Выйти замуж», но я останавливаюсь, чтобы взять с собой супруга. Когда я захватываю розовую фигурку, он даже глазом не моргает.