История «демократической контрреволюции» в России

В трудах В. И. Ленина разработка учения о диктатуре пролетариата теснейшим образом сочеталась с критикой мелкобуржуазной сущности и разоблачением контрреволюционной роли теорий «чистой демократии», «народовластия» и «третьей силы», противопоставлявшихся этому учению эсеро-меньшевистскими лидерами. Такое сочетание объяснялось, в частности, тем, что буржуазия в борьбе против революции не всегда выступала прямо под своими откровенно реакционными лозунгами реставрации капиталистических порядков. Порой она прикрывала свои истинные цели лозунгами «защиты демократии» и «народовластия», выдвигая на первый план мелкобуржуазные партии. В истории борьбы за Советскую власть — это явление, возможность которого предвидели К. Маркс и Ф. Энгельс и которое было глубоко проанализировано В. И. Лениным, получило очень характерное название «демократической контрреволюции». Обычно оно связывается с началом гражданской войны, когда действительно было выражено наиболее ярко и полно, однако начиналась «демократическая контрреволюция» раньше, ее корни лежат в позиции, занятой мелкобуржуазными партиями после победы в России Февральской буржуазно-демократической революции.

Как появляются Кавеньяки [7]

После свержения самодержавия к политике потянулось «неслыханно громадное число обывателей», миллионы мелких хозяйчиков, стоявших между буржуазией и пролетариатом. «Гигантская мелкобуржуазная волна» подняла на своем гребне представителей мелкобуржуазных демократических партий, выражавших точку зрения мелких и средних хозяев, а также настроение части поддавшихся буржуазному влиянию рабочих^[8]. Свое большинство в Советах, в органах местного самоуправления, во многих солдатских комитетах, в руководстве ряда профсоюзов меньшевики и эсеры, гордо именовавшие себя «революционной демократией», использовали прежде всего для того, чтобы отказаться от власти и вручить ее буржуазии. Руководители эсеро-меньшевистского блока вступили в переговоры с ее лидерами, образовавшими 27 февраля Временный комитет Государственной думы, который видел свою задачу в том, чтобы «водворить порядок в Петрограде», иными словами, подавить революцию. Однако задача эта оказалась невыполнимой. О размахе движения и степени изоляции свергнутого правительства говорит признание видного монархиста В. В. Шульгина. «Если бы у нас был хоть один полк, на который мы могли твердо опереться, и один решительный генерал, — сетовал он, — дело могло бы обернуться иначе. Но у нас ни полка, ни генерала не было… И более того — не могло быть…»[9]. Убедившись в тщетности своих попыток, так как войска исполняли только приказы Петроградского Совета, в руках которого находилась реальная власть, буржуазия вынуждена была примкнуть к революции с тем, чтобы пробраться к власти и повернуть события в нужном ей направлении. Это стремление буржуазных политиков встретило полную поддержку у эсеро-меньшевистских лидеров, которые 1 марта на заседании исполкома Петроградского Совета добились, чтобы Временному комитету Государственной думы было поручено формирование правительства.

Соглашение между Исполкомом и Комитетом предусматривало осуществление некоторых демократических преобразований, однако оно отнюдь не затрагивало коренных интересов буржуазии. Боясь «отпугнуть» ее, эсеры и меньшевики согласились с тем, что в программе Временного правительства ни слова не было сказано об осуществлении требований масс о 8-часовом рабочем дне, о передаче земли крестьянам. Мир был обещан после доведения войны «до победного конца», а пока провозглашалась «верность союзническим обязательствам». Все это вполне устраивало и российскую, и иностранную буржуазию. Недаром американский посол Френсис с восторгом сообщал своему правительству: «Революция удачна и находится в надежных руках»[10].

Мало того, по требованию Милюкова, лидера ставшей правящей партии кадетов — главной буржуазной партии, под давлением эсеро-меньшевистского руководства, Петроградский Совет принял специальную декларацию о том, что правительство создано с его участием и является законной властью, которую должны признавать все граждане.

Так вожди «революционной демократии» добровольно отдали власть кадетам и октябристам^[11], которые сами, по свидетельству того же Милюкова и меньшевика Суханова, были удивлены, когда им преподнесена была Власть людьми, фактически имевшими полную возможность взять ее в свои руки в качестве представителей пролетариата и крестьянства. Поведение мелкобуржуазных лидеров вполне соответствовало характеристике К. Маркса, который писал, что часто у «демократических представителей» мелкой буржуазии «оглушительная увертюра, возвещающая борьбу, превращается в робкое ворчание, лишь только дело доходит до самой борьбы; актеры перестают принимать себя всерьез, и Действие замирает, спадает, как надутый воздухом пузырь, который проткнули иголкой»^[12].