Крестьянская война под руководством Пугачева

В. В. Мавродин Крестьянская война под руководством Пугачева

Шел 1773 год… Далеко на востоке европейской России, на берегах Седого Яика, в предгорьях Урала, на бескрайних равнинах Башкирии, в Поволжье полыхало пламя крестьянской войны. Горели помещичьи усадьбы, «дворянские гнезда», гремели пушки под Оренбургом, с гиканьем неслись на царские войска яицкие казаки, свистели стрелы башкирских луков, захватывали заводы уральские горнозаводские работные люди — из самого сердца яицких казачьих степей, от стен Яицкого городка вел восставший народ на борьбу с губернаторами и воеводами, с чиновничеством и офицерством, с помещиками и заводчиками, с крепостничеством «набеглый царь» и предводитель последней в истории, но самой грандиозной крестьянской войны в России Емельян Иванович Пугачев.

Накануне крестьянской войны

Колоссальный размах крестьянской войны, возглавленной Пугачевым, сила удара, который обрушил трудовой люд России на крепостническую систему в памятные 1773–1776 гг., были предопределены остротой классовых противоречий, которыми характеризовалась обстановка в стране накануне восстания.

Социально-экономическое развитие России с середины XVIII в. характеризовалось двумя противоречивыми процессами: дальнейшим ростом феодальной эксплуатации и усилением крепостного права и одновременно началом разложения крепостнической системы под влиянием развития в экономике страны капиталистического уклада. Помещики стремятся, не изменяя социальной структуры своего хозяйства и сохраняя старые крепостнические устои, повысить доходность имений, ищут новые источники обогащения. Они торгуют хлебом и другими сельскохозяйственными продуктами, занимаются винокурением, строят сукноделательные заводы, пытаются возделывать новые сельскохозяйственные культуры и т. д. Но так как основой производства оставался труд крепостных крестьян, то фактически самым ощутимым результатом всего дворянского предпринимательства являлось лишь усиление эксплуатации крестьян. Доходы с поместий либо росли очень медленно, либо оставались на прежнем уровне. А между тем потребности дворян непрерывно возрастали. Не только крупные помещики, вельможи, знать, но и дворянство средней руки все больше и больше отказывалось от стародедовских браги и меда, домотканных сукон и полотен, домашних солений и копчений. В обиход дворянства вошли «заморские» вина, пряности, привозные тонкие сукна и полотна, парфюмерия, так называемые колониальные товары и пр. Дорого стоила жизнь в Петербурге или «первопрестольной» Москве, недешево обходились служба в гвардии, поездки за границу, балы и маскарады, содержание усадеб и парков, театров и хоров, псовой охоты. На все это нужны были деньги, и основным источником их оставалась эксплуатация крепостного труда.

Вторая половина XVIII в. в России отмечена чудовищным произволом крепостников-помещиков, бесправием, нищетой, забитостью, безудержной эксплуатацией крестьян. Особенно трудно жилось помещичьим крестьянам. Непрерывно росли барщина и оброк, в первую очередь денежный. Барская запашка поглощала все большее количество крестьянских земель, и крестьянские наделы, особенно в черноземных уездах, сокращались. Крестьянин трудился на барской запашке обычно 3–4 дня в неделю, но иногда барщина доходила до 6 дней, а для работы на своем клочке земли у крестьянина оставались лишь ночи да праздничные дни. Часть барщинных крестьян, пока что небольшую, помещики перевели на «месячину». Такие крестьяне не имели ни своих наделов, ни рабочего скота, работали все время на барина и получали месячное содержание продуктами, либо вовсе находились на «застольной пище» у господ. Немало крестьян помещики переводили в число дворовых и домашних слуг. «Дворня» жила в «людской», находясь все время на глазах у своих бар и подвергаясь всяческим издевательствам.