История дьявола

Однако следует помнить, что в представлении майя Зло порождается не только двуликими богами, как во многих других религиях мира, например в ведийской, но и по-настоящему злонамеренными божествами, как Юмсимил. По правде говоря, Сицина вряд ли можно назвать дьяволом, ибо он был все-таки богом, хотя и весьма неблагожелательно настроенным к людям, и, конечно, он не выступал в роли антагониста Создателя, бога Итцамна, хотя и представлял в религии майя прообраз «нашего» дьявола: будучи богом, он обитал, как и христианский дьявол, в преисподней, то есть в подземном царстве, и выглядел чудовищем. Для полноты картины ему только недоставало выступить в роли духа протеста, что делал иногда Сатана. Его вполне можно считать дальним родственником Аримана из зороастризма или демонов Месопотамии, хотя он и не занимал такого же положения в мировоззрении людей, как они. Как бы то ни было, он вполне вписался в государственную структуру народа майя с Юкатана. В отсутствии культурных обменов у отрезанных от всего остального мира двумя океанами жрецов майя еще не созрела концепция дьявола, хотя они уже были готовы к ее восприятию.

Подобно древнему Ирану или Месопотамии, обществом майя управляла родовая знать. Однако в то же время общество было теократическим, ибо выполнение функций по управлению страной возлагалось на жрецов, что, впрочем, и привело в тысячном году к ослаблению государства майя из-за крестьянских волнений. Одряхлевшее духовенство оказалось неспособным бороться с местной «Жакерией», опустошившей империю майя; так называемый классический период расцвета цивилизации майя завершился; такие богатые поселения, как Ухмаль и Чичен-Ица опустели. Однако бунтари так и не обрели долгожданной свободы, ибо вторгшееся на их землю племя итца установило новую тиранию, а также принесло с собой практику человеческих жертвоприношений[578].

В результате неоднократной смены одной тирании на другую во времена, предшествовавшие открытию Колумба, верующие жили под постоянным гнетом вины, что не могло не сказаться на местных религиях. В самом деле, можно только удивляться числу и размаху покаянных ритуалов у народа майя. Сустель описывает скульптурную группу, на которой изображена женщина на коленях перед жрецом, которая вознамерилась проколоть язык колючкой, что, безусловно, не могло не закончиться травмой. Перед женщиной стояла корзина с набором инструментов, предназначенных для осуществления своеобразного «жертвоприношения». Люди дырявили себе не только язык, но и уши или лодыжки. Прибегая к подобным ритуалам, индейцы пытались изгнать из себя «демона». Подобное членовредительство напоминает изуверские ритуалы, характерные для религий Месопотамии. И в этом нет ничего удивительного, ибо мексиканское общество управлялось жестокими тиранами.

Хотя человеческие жертвоприношения у майя были не столь распространены, как, например, у ольмеков, они все же имели место, что подтверждают многочисленные барельефы и фрески, например, в Храме Тигров или Храме Воинов. Распростертые на алтаре тела мужчин, которых держат за руки и за ноги служители культа, в то время как главный жрец замахивается ножом, приготовившись вскрыть грудную клетку, чтобы вырвать сердце, свидетельствуют о том, что майя, по всей видимости, ни в чем не уступали ацтекам, горячим поборникам такого вида хирургического вмешательства. И никто не мог избежать ни самоистязания, ни принесения в жертву.

Возникает вопрос, как себя ощущали люди, часто наблюдая, как расчленяются и потрошатся человеческие тела, словно свиные туши. Как представитель западной культуры конца XX века должен признаться, что у меня возникли некоторые сомнения относительно способности майя к сопереживанию. Однако следует помнить: индейцы из этого народа с пренебрежением относились к жизни на земле, считая, что жертвам суицида уготовано вечное блаженство на небесах, и даже имели особую богиню, изображавшуюся повешенной с завязанными глазами. Смерть — ничто, так же как, впрочем, и жизнь. Перед нами фатализм, о котором настойчиво и зловеще напоминает фундаментальный нигилизм некоторых политических режимов нашего «прекрасного» XX века: шестнадцать миллионов жертв почившего в бозе СССР сталинской эпохи, шесть миллионов жертв Третьего Рейха, два миллиона жертв красных хмеров и десяток миллионов погибших в автокатастрофах со времен появления первого автомобиля.