История доктора Дулиттла

— Нет-нет! — бросился оправдываться торговец. — Я вовсе не хочу, чтобы они не на шутку расхворались! Так, легкое недомогание, не больше. Но вы, конечно, правы, лучше не делать этого, тем более что кошки и собаки все равно будут болеть — хозяйки их перекармливают. А если у кого-нибудь из крестьян в окрестных деревнях захромает лошадь или заболеет теленок, я тоже будут посылать их к вам. Послушайтесь моего совета и начинайте лечить животных.

Когда он ушел, Полли перепорхнула с подоконника на стол и проговорила своим скрипучим голосом:

— Этот кошачий кор-р-рмилец совер-р-ршенно пр-р-рав. Стань звер-р-риным доктором. У людей не хватило ума понять, что ты лучший в мире доктор. Насильно мил не будешь, поэтому отдай свои знания животным, они умеют быть благодарными.

— Э-э, ветеринаров и без меня хватает, — с сомнением ответил доктор и выставил горшки с цветами за окно, чтобы их полил дождик.

— Хватать-то их хватает, — настаивала Полли, — но все они вместе взятые гроша ломаного не стоят. Знаешь ли ты, что звери умеют говорить?

— Я знаю, что попугаи говорят, — сказал доктор.

— Мы, попугаи, очень умные птицы, — ответила Полли и надулась от важности. — Мы говорим по-человечески и по-птичьи. Когда я говорю: «Полли хочет печенья», тебе все понятно. Но вот послушай это: «Ка-ка-ой-и фи-фи».

— Боже! — воскликнул пораженный Джон Дулиттл. — И что же это значит?

— «Каша уже готова».

— Ты не шутишь со мной, Полли? Почему ты раньше не рассказала мне о птичьем языке?

— А зачем? — ответила Полли, стряхивая с крыла крошки сухарика. — Раньше ты бы меня не понял.

— Погоди, погоди.

В возбуждении доктор подбежал к буфету, вытащил из ящика карандаш и книжечку, где записывал свои долги мяснику и другим лавочникам, и сел за стол.

— Я должен все записать, — сказал он. — Просто поразительно! Сначала продиктуй мне птичью азбуку, только не торопись, пожалуйста.

Вот так доктор Джон Дулиттл узнал, что у птиц есть свой язык. Все время, пока шел дождь, Полли просидела на столе и учила доктора птичьим словам, а тот прилежно заносил их в записную книжку. Вдруг на кухню вбежал пес О’Скалли, сел на пол и принялся почесывать задней лапой ухо.

— Смотри, О’Скалли хочет тебе что-то сказать, — проскрипела Полли.

— Сказать? — удивился Джон Дулиттл. — Он молча чешет себе за ухом!

— Зверям не обязательно раскрывать рот, чтобы что-то сказать, — объяснила Полли. — Они могут говорить ушами, лапами, хвостом — кому чем удобнее. Видишь, как О’Скалли морщит нос и как у него подрагивает правая ноздря?

— И что же это значит? — еще больше удивился доктор.

— Он спрашивает: «Ты знаешь, что дождь уже кончился?» Собаки всегда морщат нос, когда о чем-нибудь спрашивают.

Скоро Джон Дулиттл с помощью Полли так хорошо выучил язык зверей, что все-все понимал и даже сам с ними разговаривал. И тогда он и вправду стал звериным доктором.

А когда «кошачий кормилец» рассказал всем сразу, а потом и каждому по отдельности, что Джон Дулиттл теперь лечит животных, у доктора не стало отбою от пациентов. Молодые и старые дамы приводили к нему своих объевшихся пирожными болонок и пуделей, крестьяне из ближних и даже дальних деревень шли к нему с больными коровами и овцами.

Как-то к нему привели старую лошадь. Она много лет верой и правдой служила своему хозяину, а теперь стала плохо видеть. Как же она обрадовалась, что ее понимают и можно наконец пожаловаться на судьбу.

— Доктор, — сказала лошадь, — меня уже водили к тому ветеринару, что живет за холмом, но он ничего не смыслит в наших болезнях. Он подумал, что у меня больны ноги, и шесть недель кряду заставлял меня глотать горькие-прегорькие порошки. Ему даже в голову не пришло посмотреть мои глаза. Доктор, я слепну на правый глаз, и все, что мне нужно, — это очки. Почему людям можно носить очки, а нам, лошадям, нельзя?

— Вам тоже можно, — отвечал ей доктор Дулиттл. — Я непременно закажу тебе очки.

— Мне бы хотелось такие, как у вас, но чтобы стекла в них были зеленые.

— Ну конечно, — согласился доктор, — очень приятно смотреть на мир сквозь зеленые очки.

— Объясните мне, доктор, — продолжала болтать лошадь, пока Джон Дулиттл открывал ворота, чтобы выпустить ее на улицу, — объясните мне, ради бога, почему все считают, что животных легче лечить, чем людей? Не потому ли, что мы не можем пожаловаться? Я уверена: звериный доктор должен быть много умнее обычного врача. Представьте, даже бестолковому мальчишке, сыну моего хозяина, взбрело в голову, что он может лечить лошадей. Жаль, что вы его не видели: толстые щеки, глаза заплыли от жира. Уже большой, а ума — кот наплакал. На прошлой неделе ему вздумалось поиграть в ветеринара и поставить мне горчичник.

— И куда же он его тебе поставил? — полюбопытствовал доктор.

— Никуда. Ему вздумалось поставить мне горчичник, а мне вздумалось побрыкаться. Обычно я веду себя кротко и послушно и никому не доставляю хлопот. Но я и так уже была зла на ветеринара за то, что он измучил меня своим горьким лекарством, а когда мальчишка подошел ко мне с горчичником, мое терпение лопнуло. Я лягнула его, и он свалился в пруд с утками.