История довоенного Донбасса в символах. Дом с привидениями

– С фотками только и делают, что скучают. Смотри, вот ты, – он протянул ей снимок: перед выпуском из училища опять нарядная и яркая. На левом колене ссадина. Едва ли не на всех снимках Маша где-нибудь, но обязательно была украшена или ссадиной, или синяком, или царапиной. Макс готов был поспорить на что угодно, что, вот, стащи он сейчас с младшей сестры весь зимний домашний комплект одежды, непременно обнаружится след контакта с острым и твёрдым предметом. Правда, потом придётся очень долго доказывать, что никакого полового влечения к младшей сестре и в помине нет.

– Мои все картинки у Сашки остались. Надо забрать, – сказала Маша без видимого сожаления.

– Подожди пока. Ещё вернешься. Он мне на работу каждый день звонит.

– Не вернусь. Потому что он дурак. И друзья его такие же дурачки. Я тебе рассказывала, как мы на свадьбе у одного его дружка были?

Макс усмехнулся.

– Могу себе представить: свадьба в политехе, – пробормотал он.

– Что ты взъелся на них? – с неуверенным возмущением поинтересовалась Маша.

– Ступы они там все. Их по всем крупным универам мира протащи, сюда вернутся, – всё равно будут путать оперный театр с драматическим.

Максим задвинул ногой коробку под стол, сидя на полу, раскрыл шифоньер, внутренности которого улыбнулись ему печальной и широкой улыбкой полупустоты. Выглянув из-за дверцы, Макс закончил мысль:

– …а на богемной тусовке ляпнут следующее: «господа, был накануне в опере, композитор, кажется Гоголь, называется, если не ошибаюсь, «Ревизор»»…

Машка захихикала, перекатилась по дивану к стене.

– Говоришь, «возвращайся», а сам опускаешь его ниже плинтуса, – заметила она отсмеявшись.

– По местному времени, и выпускник политеха – богема, – изрёк Макс. Шифоньерные пустоты гулко подчеркнули его слова.

– Ты шмотки свои когда забирать собираешься? – спросил старший брат. Зазвонил телефон.

– Я отвечу, – Маша соскочила с дивана.

– А если это Саша? – коварно усмехнулся Максим.

– А если это твоя красавица? – отозвалась Машка. При ходьбе босиком звонко топала ногами. Отца, разбуженного ранним утром, топание это сводило с ума…

Намереваясь сосредоточенно делиться воспоминаниями, Маша обычно хмурила лоб, переводила взгляд с одного предмета на другой. Но руки, с переплетенными пальцами оставались неподвижными, как если бы она хотела рассказать длинную поучительную притчу, ради которой всем нужно устроиться поудобнее, не пропускать ни единого слова. После посещения Клиники, для Макса и всей дворовой ребятни, пожалуй, она стала надёжно запертым ларцом. Подбери к нему ключ, и, подобно крупным алмазам, по полу заскачут все те приметы бесчеловечного обращения с людьми, щедро поставляемыми нам липовым бородатым бунтарем из Новой Англии: датчики, шприцы и таблетки. «Там был олень! – воскликнула Маша, сверкнув большими глазами. – Там трава, высокая, почти с мой рост! Он потому что не видел меня в траве, потому и вышел! И смотрел на меня! А меня мама позвала, он испугался и убежал!».

К серьёзной русоволосой русалке из дремучего леса вышел молодой красивый олень, но влюбиться в русалку не успел, потому что оказался слишком пугливым. Зато были записочки: «Машка, не ходи сегодня домой с Игорем, у него уши волосатые!!!»; «Маша, ты зачем Сереге улыбаешься и учебник его гладила по геометрии?». Школа боролась за звание высокоморального учебного заведения, Макс помнил, как подобные сообщения, нацарапанные нервными беглыми почерками, вслух зачитывала завуч на общешкольной линейке. Вот смеху-то было, – до того момента, пока не зачитают твоё собственное сообщение, сугубо личное, на грани комсомольской интимности.

Как было во времена школьного детства Маши, он представления не имел. Разница в возрасте, аккуратные десять лет. Старший брат получает аттестат, – младшая сестра впервые в жизни примеряет парадный фартук перед зеркалом. Через год отменили школьную форму. Ещё через пять лет ввели новую: мальчики в бардовых пиджаках стали похожи на крупье, девочки в синих платьицах – на горничных из четырёхзвёздочных гостиниц.

Одно из пост школьных посещений Макс запомнил ярче остальных: истеричный звонок по телефону, там долго не могли понять, кто он такой, он долго не мог понять, чего от него хотят, там решили, что ошиблись номером, и трубку бросили. Минуту спустя, перезвонили вновь. Бывшая классная руководительница, довольно связно, учитывая случившееся, попросила Максима немедленно явиться в школу.

Циновки в спортивном зале. Легко воспламеняющиеся, удобно сложенные в углу просторного помещения с высокими потолками. На стыке потолка со стеной располагались квадратные отдушины, некоторые залатанные металлическими решетками, некоторые нет. Когда физрук удалился на время в свой «кабинэт» (цитата), обладая баскетбольной меткостью, какая неграм из Гарлема и не снилась, запускали мяч в зияющую пасть отдушины, а после уроков по сложным лабиринтам вентиляционных ходов, проникали к отдыхающему в отдушине мячу…