История Древнего Востока

Интереснейший памятник эпохи – клинописный текст, который исследователи назвали «Разговор господина и раба о смысле жизни». Он построен как обмен репликами между двумя персонажами, причем раб каждый раз приводит красноречивые аргументы в пользу мнения, высказанного господином. В ответ на слова: «Женщину я хочу любить» – раб произносит: «Да, господин мой, да. Кто любит женщину, забывает печали и скорби». После реплики противоположного содержания: «Женщину не хочу я любить» – раб столь же убедительно рисует все опасности и муки, которые приносит любовь: «Не люби, господин мой, не люби. Женщина – яма, западня, ловушка, женщина – острый нож, пронзающий горло мужчины». Господин заявляет о своем желании почитать богов и исполнять для них все установленные обряды. И раб кивает согласно: «Почитать богов – благо». Но господин утверждает обратное: «Не хочу я приносить жертвы богам», – и раб саркастически подтверждает: «Не приноси, господин мой, не приноси. Ведь совершением жертвоприношений ты не приучишь богов, будто собак, следовать твоим желаниям». Концовка этого произведения – неожиданная и сильная. Убедившись в том, что все в мире относительно и обо всем с равным правом можно сказать и «да» и «нет», господин восклицает: «Я хочу убить тебя, раб мой», – ожидая, оправдает ли раб и это желание. Но раб отвечает кратко: «Воистину, проживет ли мой господин три дня после меня?» Современные историки, склонные к вульгаризации, полагали, будто бы речь здесь идет об угрозе восстания рабов или раб предупреждает, что без него хозяина некому будет кормить. Но смысл этой концовки, конечно, в другом. Он значительно глубже: человек смертен, и хозяин мало чем отличается от раба. Раба можно, конечно, убить, но и хозяину не избежать неизбежного.

Именно в это время в Передней Азии (как и на всем Ближнем Востоке) складывается если не философия, то философствование. Появляется литература древневосточной мудрости – сборники притч, афоризмов, назидательных рассказов, в центре которых стоят проблемы личной морали, справедливости, жизни и смерти, страстей и страхов человеческих. «Книги премудрости» создаются на различных языках и легко переходят из одной культуры в другую. Арамейские и сирийские тексты подобного рода позднее окажут значительное воздействие на греческую (эллинистическую), а затем и на арабскую литературу. Истоки же самой арамейской (как и древнееврейской) традиции можно найти в тех строчках, которые 3 тысячи лет назад вавилонский писец выдавливал концом тростниковой палочки на мягкой глиняной табличке.

Так, в клинописном сочинении «О безвинном страдальце» проводится мысль, что воля богов непостижима. Праведник говорит: «А ведь я постоянно возносил молитвы, мне молитва – закон, жертва – привычка, песнопенья святые – мое наслажденье!» Он жалуется на судьбу: «На меня ж, бедняка, налетела буря, злая болезнь надо мною нависла… Растут невзгоды, а истины нету! Только начал я жить – как прошло мое время!» Общая идея произведения – «Кто же волю богов в небесах постигнет? Бога пути познает ли смертный?» – напоминает знаменитую библейскую «Книгу Иова».

«Железный век»

I тысячелетие до н. э. вошло в историю как эпоха «железного века». Собственно говоря, судя по археологическим данным и упоминаниям в письменных источниках, железо было известно значительно раньше. Но лишь на рубеже II и I тысячелетий до н. э., а в некоторых районах и несколькими столетиями позднее, произошли качественные изменения в экономике и общественных отношениях, которые позволяют говорить о начале новой эпохи. Первоначально железо применялось значительно реже, чем медь, поскольку добыча железной руды, выплавка и обработка железа требовали более сложной технологии. К тому же обычное железо, сильно подверженное коррозии, не имеет существенных преимуществ перед такими мягкими металлами, как медь и бронза (сплав меди с оловом). Лишь изобретение в IX–VIII вв. до н. э. закалки металла (получение «стали») показало его настоящие достоинства.

Едва ли не главное преимущество железа заключалось в том, что его руда встречается в природе значительно чаще, чем медь и олово, а потому этот металл смог найти широкое применение. Бронза, использовавшаяся во II тысячелетии до н. э., оставалась металлом дорогим, «аристократическим», железо – намного «демократичнее». И потому лишь с массовым изготовлением железных предметов – боевого оружия, орудий труда – начинается настоящий век металлов, а каменные ножи, скребки, костяные шилья и т. п. практически выходят из употребления.